Истина короля

Единственная вещь, которую он смог забрать из дома, перед тем как его дом рассыпался в прах. Сам Вороний дворец, где они когда-то жили, еще стоял. Как и дворец правления – возвышался, величественный и прекрасный, на противоположном берегу Тамессы. Точно могильный камень, выточенный руками искусного мастера… Воистину искусного: Джеймс точно знал, что фэйри приложили руку к постройке обоих зданий много веков назад.

Но Вороний дворец был всего лишь местом, где королевская семья жила – и погибла от рук негодяев, которые заняли помещение и наслаждались незаслуженным богатством.

Настоящим сердцем Лунденбурха стал Парламент, основанный Чэйсоном Уолшем во дворце правления.

Символ красивой, свободной власти. Люди освобождены от гнета короля-тирана и вольны сами вершить свою судьбу! Давайте созидать, а не разрушать! О, как смешно звучат эти призывы теперь, когда спустя шесть лет все стало гораздо хуже, чем было.

Справедливость и свободу невозможно построить на крови.

Джеймс щелкнул крышкой часов и поднял голову.

– Вы опоздали. Как и всегда. Что за ужасная ханьская привычка.

– Вы позвали меня сюда, чтобы отчитать? – хмуро спросил Юй Цзиянь.

Он стоял перед ним, кутаясь в слишком холодное для этого времени пальто, без шарфа, но в перчатках и шляпе, скрывающих биомеханический протез. Джеймс окинул его беглым взглядом от макушки до пят, прежде чем ответить:

– Нет, я позвал вас отобедать. И не поверите, как сложно выяснить, где именно вы живете. Ваша домохозяйка настоящий цербер.

– Она знает, что я не люблю, если меня беспокоят. Особенно подсовывая записки под дверь.

– Вынужден просить у вас прощения, но вы так стремительно сбежали…

– Я хотел вас найти. Извиниться… за это, – кивнул Цзиянь и снова поежился. – Я повел себя некрасиво.

– Извинения приняты, – Джеймс махнул рукой в перчатке. – Я что, настолько страшен? Время меня изменило, но не настолько же…

– О, сэр. Боюсь, из нас двоих время изменило именно меня, – грустно улыбнулся Цзиянь, невольно касаясь металлической накладки на веке.

– Уверяю вас, я даже не заметил. Итак, обед? Мы пойдем в не самое публичное место, но, надеюсь, вы понимаете, что для вашей же безопасности вам стоит называть меня Адамом?

– Как скажете, сэр.

Джеймс не спеша двинулся вниз по набережной.

– Вы, наверное, удивлены. Все задаетесь вопросом: что он делает здесь? Он сумасшедший? Почему он затаился и не прячется, неужели совсем не хочет жить? И как так совпало, что Право на смерть объявили именно тогда, когда мы столкнулись лицом к лицу?

Его трость равномерно стучала по мостовой. Цзиянь вздрагивал так, словно каждый удар отзывался у него в висках.

– Вы думаете, что подвергаете себя опасности, встречаясь со мной. Или меня самого? Но все равно не можете избежать любопытства. Не можете просто отказать мне – не после того, как судьба уготовила нам встретиться…

– Я встретился с вами, потому что… – Цзиянь осекся.

– Потому что вы все еще чувствуете, что ответственны за меня? – глаза Джеймса смеялись. – Позвольте, это совершенно лишнее.

– Нет! Я так не считаю! – резко вскинул голову Цзиянь.

– Тогда почему же?

В ответ он услышал только тишину.

Джеймс покачал головой и свернул в узкую подворотню, увлекая за собой Цзияня. За время ежедневных прогулок он успел неплохо разведать все секретные повороты и нычки приречного квартала. Вокруг Тамессы всегда было… интересно. Никто не готов был пускать маленького принца в злачные места, и Джеймс не мог отделаться от мысли, разливающейся внутри смешливой щекоткой, что он просто наверстывает упущенное.

– Так скажите мне, Цзиянь. Почему вы пришли? – его голос звучал мягко, обволакивающе.

Цзиянь снова промолчал.

Тогда Джеймс, резко остановившись, вытянул руку и толкнул не ожидавшего нападения Цзияня к стене.

– Вы ведь понимаете, что такое Право на смерть, верно? – ласково прошептал он, легко удерживая Цзияня на месте.

Его черные волосы выбились из-под цилиндра и теперь падали на лицо непослушными завитками, делая его похожим на Неблагих фаэ со старых гравюр.

– Это обязанность каждого лунденбурхца, коренного или нет, – обезопасить самих себя и свою страну от изменников, ввергающих его в кровавый туман междоусобицы и раздора… – прошептал Цзиянь, едва разлепляя губы.

– О да. Именно так. А проще говоря, увидел Блюбелла – убей Блюбелла. И будешь героем. За это даже, кажется, сулят какую-то награду?

– Не знаю. Не вслушивался. Мне нет до этого дела.

– Да как же так, Юй-эр! – притворно возмутился Джеймс. – Вы же встретили Блюбелла. Неужели после всего, что дал вам Лунденбурх, вы просто закроете глаза на такую вопиющую наглость, как вернувшийся во плоти единственный выживший наследник?

Цзиянь посмотрел ему в глаза. Сложно было прочитать выражение в черных озерах, но Джеймс, жадно всматриваясь, увидел и беспокойство, и тень страха, и любопытство. Это любопытство он страстно желал вытащить наружу.

Он хотел встряхнуть бледную тень молодого, полного сил и амбиций лейтенанта, своего единственного друга в отчаянные, тяжелые времена, перемоловшие их всех.