Истина любви

Джек Харрис! Ну конечно же, это он! Внешность мужчины настолько соответствовала низкому хрипловатому голосу, который Лайза слышала по телефону, что, не будь собаки, девушка с трудом удержалась бы на ногах. Псина решила проблему, остановившись вместе с Лайзой, затем уселась на задние лапы, даже не ослабив хватки на запястье девушки.

Мужчина балансировал на высокой стремянке, повернувшись к Лайзе в полупрофиль. Его глаза были скрыты под защитными очками, но остальная часть лица была видна вполне отчетливо. Казалось, оно все состояло из линий и углов: выступающая челюсть, темная от щетины, упрямый рот, нос такой крючковатый, что его без преувеличения можно было назвать клювом. Волосы были гораздо темнее, чем у Лайзы, зато такие же непокорные и, как весь мужчина, покрыты древесной стружкой.

Стружка покрывала и густую поросль на груди, спускавшуюся от мощных плеч к неимоверно тонкой талии, однако к поношенным джинсам и старым рабочим башмакам стружка не приставала. Руки и грудь мужчины были в узлах мускулов — не грубо выступающих буграх культуриста, но гладких, гибких, крепких мышцах спортсмена.

Пока Лайза стояла в смятении, потрясенная неожиданной притягательностью человека, к которому приехала, Харрис выключил электрическое устройство, с помощью которого вгрызался в массивное бревно вдвое выше себя ростом. Затем подержал его некоторое время на расстоянии, пока оно не перестало крутиться, легко бросил инструмент на землю и привычным движением стряхнул стружку с волос. И только после этого он, по-видимому, заметил присутствие Лайзы.

Девушке казалось, что все происходит как в замедленной съемке: Харрис протянул руку, снял защитные очки, открыв глаза такого же янтарного цвета, как у собаки. Глаза скользнули вниз, вверх, затем вбок, оглядывая каждый дюйм тела девушки, оценивая, взвешивая, отмечая пропорции, линии, изгиб бедер, холмики грудей, вздернутый подбородок.

Осмотр продолжался, Харрис явно не обращал внимания на чувство неловкости, испытываемое Лайзой, все еще удерживаемой гигантским псом, в то время как его хозяин оценивал ее возможные изъяны или что там еще. А когда он наконец заговорил, то обратился к своему ужасному псу!

— Ну и свинья же ты, Забияка! — произнес Харрис, устало покачав головой и стряхнув очередную порцию опилок. А потом широкая улыбка обнажила ровные белые зубы, скульптор слегка наклонился и продолжил разговор с собакой, словно Лайза была уткой, добытой на охоте. — Ну что ты стоишь, большая дворняга? Давай делай все как следует.

Странный ворчливый взвизг прозвучал теперь на высокой ноте, огромный пес вскочил на ноги и подтащил потрясенную Лайзу к хозяину. Затем он снова сел прямо перед Харрисом и вытянул вперед морду с зажатой в ней рукой девушки.

— Оставь ее, — скомандовал Харрис, протягивая ладонь, чтобы взять руку Лайзы, и пес тут же выпустил запястье девушки. — А теперь иди ложись, дурень ты этакий, и моли Бога, чтобы у этой женщины еще осталось чувство юмора!

Псина радостно взвизгнула и отошла, а Харрис так и остался в полусогнутой позе, поворачивая запястье Лайзы сильными пальцами, обследуя его так же внимательно, как перед этим изучал саму девушку. Только теперь пальцы касались ее кожи. Ноги, ставшие ватными после выходки собаки, теперь были готовы окончательно подвести ее.

— Прекрасно, — негромко произнес Харрис и, к изумлению Лайзы, опустил голову и покрыл поцелуями сначала запястье, затем тыльную сторону ладони и, наконец, с классической галантностью — пальцы девушки. Поцелуи были так легки, что, не происходи все это на ее глазах, Лайза могла бы решить, что они ей померещились.

Если бы я была из тех, кто по любому поводу млеет, со мной все было бы кончено, подумала девушка. Тут Джек Харрис выпрямился, по-прежнему держа руку Лайзы, и два янтарных смеющихся маячка заглянули ей в глаза.

— Ни единого следа, — произнес он с широкой, почти насмешливой улыбкой. — У этого пса поразительная пасть. Надеюсь, она останется такой же мягкой, когда пес вырастет.

— Вырастет?! — Лайза услышала, как ее голос сорвался на писк, но ничего не могла с собой поделать. Одной мысли о том, что этот зверь станет еще больше, чем сейчас, было достаточно, чтобы она начисто забыла все, что собиралась сказать, — во всяком случае, на некоторое время.

— В размерах песик не особенно увеличится, но пока он всего лишь щенок, — последовал ответ. — До зрелости ему еще по меньшей мере год.

Этого было довольно, чтобы Лайза пришла в себя.

— Что ж, надеюсь, когда он вырастет, его пасть станет вроде капкана и он слопает вас на завтрак, обед или ужин! — отрезала она, вырывая руку и отступая назад. — Ничего другого вы не заслуживаете, раз наградили бедное беспомощное животное такой дурацкой кличкой.

Девушка совершенно позабыла страх, испытанный ею в первую минуту при виде собаки, и уж тем более — смущение оттого, что ее притащили как подбитую утку. Для Лайзы сейчас существовал только этот неотразимый мужчина, чей взгляд и прикосновение были для нее сигналом опасности, которым она готова была пренебречь.