Истина. Осень в Сокольниках. Место преступления - Москва

Ослепительно сияли черные ботинки и золотозубая улыбка Гурама Тохадзе. Улыбка была предназначена явно не для Логунова, как и цветы, которые Гурам держал в руках.

– Здравствуйте, Тохадзе, – безлико сказал Логунов, – как я понимаю, вы меня не ждали.

Гурам, прищурившись, поглядел на Логунова. Коротко так. Стремительно.

И Логунов по его лицу понял, что догадался он, кто пришел к нему.

Битый был парень Гурам Тохадзе. Тертый.

– Здравствуйте, начальник, хорошему человеку всегда рад.

– А почему «начальник»?

– А у вас в столице все начальники. Это мы – просители, дорогой. К столу прошу.

– Это потом. Я из МУРа. – Логунов достал удостоверение.

И опять мазнул по нему взглядом Гурам.

– Зачем обижаешь, дорогой? Тохадзе человеку на слово верит. Садись.

Логунов сел. Огляделся.

– Гражданин Тохадзе, у меня к вам один вопрос: как вы попали в квартиру майора Корнеева?

– Плохой человек твой майор. Плохой. Прислал мне телеграмму о брате. Я в самолет и в Москву. Позвонил ему.

– Откуда телефон узнали?

– На Петровке дали, в справочной.

– Вы говорили с Корнеевым?

– Позвонил ему. Обрадовался. Думаю, какой хороший человек.

– То есть?

– Он предложил: «Пойдем, дорогой, со мной в ресторан, там и поговорим. Посидим как братья». Так и сказал, клянусь честным словом.

– Что вы сделали?

– Обрадовался, дорогой. Пригласил его в «Узбекистан». Там поговорили. Я знаю, что он человек гнилой, вымогатель. Друга позвал с фотоаппаратом…

– А как же вы в его квартире оказались в семь часов?

– Не был я там.

– Не надо, Тохадзе. Вас соседка опознает.

– Зачем соседка, ты слушай, что я скажу. Корнеев твой хоть и молодой, но гнилой совсем. Не наш. Деньги, понимаешь, вымогать начал. Послушай, откуда у честного человека деньги? Я в «Сельхозтехнике» работаю. На Доске почета карточку имею. Откуда у меня деньги?

– А наверное, оттуда же, откуда и машина «Волга», и номер, который стоит сорок рублей в день.

Тохадзе опять прищурился, усмехнулся:

– Слушай, ты зачем пришел? А? Мои деньги считать или взяточника разоблачать? А? Скажи? Раз он милиционер, значит, можно над родственными чувствами издеваться? Ты скажи! Не боишься, что я на тебя управу найду?

– Не боюсь, – усмехнулся Логунов, достал из кейса бумаги. – Давайте закрепим ваши показания.

– Зачем это?

– Порядок такой.

… Звонков завязывал галстук, наклонившись к зеркалу, вмонтированному в дверцу шкафа.

Он осторожно, двумя пальцами, зажал узел и аккуратно затянул галстук.

– Хорошо, – сказал подошедший Лев Миронович, – необыкновенно хорошо. Куда, если не секрет?

– В исполком, – уверенно соврал Женя, – насчет гаража.

– Милый Женя, запомните: некоторый жизненный опыт подсказывает мне, что просители одеваются попроще. Скромнее, чтобы вызвать жалость у чиновника. Поэтому я делаю вывод: вы идете на свидание.

– Лев Миронович, вы ясновидец.

– Опыт, милый мой Женя, опыт. А это самое горькое в жизни.

– Почему?

– Да потому, что он приходит с годами.

– Не всегда.

– Вы оптимист, Женя. Итак, у вас свидание.

– Именно. Только не говорите завлабу.

– Какому, Женя? Последний раз Геннадия Петровича Мусатова я наблюдал мельком на прошлой неделе.

– А вдруг принесет нелегкая? Я в книге-то записался.

Лев Миронович поднял руку.

– Благословляю.

– Аминь! – уже на бегу весело крикнул Звонков.

– Клавдия Степановна, – сказал Логунов, – вы, пожалуйста, вспомните, когда этот человек Игорю звонил.

Они сидели на кухне и пили чай из большого пестрого чайника. И вся кухня была как этот чайник. Чистенькая, пестрая, веселая.

– Я, Борис Николаевич, не припомню точно. Но по телевизору «Спокойной ночи, малыши!» показывали. Я музыку услышала.

– А по какой программе?

Клавдия Степановна поставила чашку, подумала.

– Я всегда по второй смотрю…

– Значит, было ровно двадцать часов.

– Точно. Я еще думала, уйдет он до программы «Время» или нет.

– А что потом было?

– Ну, грузинец этот трубку положил. И говорит: «Нет его, мамаша. Позвольте я ему посылку оставлю». Я открыла дверь Игоря. Он туда зашел, свет зажег. А минуты через две вышел. Сказал спасибо и ушел.

– Чего у него было в руках?

– Так у него с собой сумка была.

– Что потом?

– Вышел он, сумка уже пустая. Поблагодарил и ушел.

– Клавдия Степановна, вы узнаете этого человека? – Логунов положил на стол фотографию Гурама Тохадзе.

– Он это! Он.

…На часах уже было три двадцать, а Звонков все ходил возле кинотеатра «Новороссийск». Вон девушка, высокая, блондинка, из такси вышла.

Женя дернулся. Нет. Это не Лена.

* * *

За окнами, плотно забранными решетками, отцветали магнолии. Субтропики за окнами. Осенние, прекрасные субтропики.

А в маленькой комнате двое ребят. Молодые такие ребята. Поглядишь и скажешь, на артистов эстрады похожи. Только торчат из-под пиджаков пистолетные кобуры да видны тяжелые сейфы за их спинами.

Зазвонил телефон. Длинно-длинно. Так обычно межгород вызывает.

– Лакоба, – поднял один из ребят трубку. – Здравствуй, Боря, здравствуй, дорогой. – Он закрыл ладонью трубку и сказал соседу: – Логунов из МУРа… Да… Слышу, Боря. Когда отдыхать приедешь? Ждем тебя с Ревазом. Конечно, знаю. Да кто в Батуми этого Тохадзе не знает. Телеграмма. Понял. Сделаем, Боря. Жди.