Истина суфиев

Разве вы, пребывая со мной, не переносились в иные миры? Разве это не происходило со многими из вас? Разве это не происходит прямо сейчас? Разве ты остаешься прежним, когда уходишь от меня? Разве ты не почувствовал: что-то изменяется, что-то начинает с тобой происходить, что-то странное, неведомое, какая-то энергия приходит в движение, какой-то свет начинает нисходить, какой-то покой расцветает внутри тебя, какая-то неведомая песня начинает литься в твое существо, подобно дующему сквозь сосны ветру? Разве ты никогда не слышал этот звук струящейся воды, сквозь мои слова, сквозь мое молчание? Даже когда ты просто смотришь на меня, с закрытыми ли, с открытыми ли глазами, разве это не случалось с тобой вновь и вновь?

И, тем не менее, мне известно, что в таком случае возникает вопрос Чем чаще это происходит, тем больше сомнений создает ум: а что если это всего-навсего гипноз? Вот почему люди во всем мире про меня говорят: «Этот человек — гипнотизер». И многие боятся прийти, ведь если они придут и будут загипнотизированы, то что тогда? Ум говорит: «Это, наверное, гипноз». Ум говорит. «Ты, видимо, предался иллюзии. Это скорее всего какой-то обман, какая-то магия — иначе, почему это исчезает?»

Когда вы от меня уходите, когда я не с вами, а вы не со мной, когда вы обо мне забываете, почему это исчезает? Естественно, что ум задает подобные вопросы. Это исчезает оттого, что вы еще не научились, как оставаться на таких высоких планах бытия, как оставаться в этой наполненности. А со мной, набравшись смелости и не отдавая отчета, куда вы идете, вы начинаете двигаться.. Как маленький ребенок идет в лес со своим отцом, не боясь диких зверей, не боясь неизвестного, не боясь ничего! Он знает: с ним его отец. Отец держит его за руку. Сам отец может бояться, но ребенок — нет. Отец может беспокоиться, по той ли тропинке он идет, сможет ли он добраться до дома, но ребенок — нет. А зачем ему беспокоиться? Он ведь доверяет отцу и доверие его абсолютно. Отец может казаться несколько обеспокоенным, но ребенок так и трепещет от приключения. Он глядит на деревья и цветы, собирает цветы и гоняется за бабочками.

Но стоит только отцу уйти и оставить ребенка в лесу одного, как вся радость тут же исчезнет. Теперь он один. И себе он доверять не может. Где эта нужная тропинка? Теперь он уже не в состоянии бегать за бабочками; бабочки теперь утратили все краски — их, по сути дела, больше не существует. Нет теперь лесных цветов, одни только дикие звери скрываются за каждым деревом, и с ними привидения и что-нибудь еще в этом роде. Теперь он уже боится, сгущается тьма и вот-вот зайдет солнце. И он начинает плакать. Он уже не в том состоянии удивления.

Что произошло? А произошло только одно: он больше не доверяет.

Когда вы со мной, вы доверяете, и доверие вас преображает. Когда же вы одни, доверие теряется, и вы уже не можете себе доверять Таково дело Мастера: помогать вам, чтобы вы постоянно могли себе доверять, и чтобы Мастер был бы уже не нужен. Все дело Мастера — так подготовить ученика, чтобы ученик мог оставаться один в тех более высоких планах бытия — там, где царит радость и очарование.

Те более высокие планы бытия называются раем, или небесами. А высочайший средь них именуется мокшей, нирваной. С той вершины нет дороги назад — это вершина, с которой не возвращаются. Но первые проблески возможны лишь в присутствии кого-то, кто знает ту тропу кто сошел с той вершины и вернулся обратно на землю.

В древних священных текстах говорится о двух типах просветленных — их важно понять в связи с темой Совершенного Мастера.

В буддийской традиции тот, кто становится просветленным и достигает высочайшей вершины сознания, но не знает, как возвратиться на землю и контактировать с людьми, называется архатом. Он никогда не становится Мастером. Он просветлен настолько же, насколько любой другой Будда, но он никогда не становится Мастером. Потому что для того, чтобы стать Мастером, нужно не только просветление — просветление необходимо — но нужен еще и второй процесс способность возвращаться в долину.

Итак, чтобы человек сделался мастером, необходимо две вещи. Во-первых, он должен взойти на вершину, на залитую солнцем вершину сознания; и, во-втдрых, он должен суметь отыскать свой путь обратно в темную долину. Ведь там живут люди. Если ты будешь кричать с вершины, тебя никто не услышит. Голос твой никогда не достигнет людей. Вы — это отделенные друг от друга миры. И мастеру приходится спускаться вниз, приходится спускаться в эту темную унылую долину, где живут и движутся ощупью люди. Ему снова приходится становиться, как они. Если вы хотите, чтобы люди взошли на вершину вам самим сначала придется сойти в долину.