Истина святых

Но что-то причиняло мне боль. Я хотела сбежать отсюда. От него. Он — незнакомец, стоящий здесь без одежды, рассматривающий мою обнаженную кожу, все обнаженные нервы внутри моей души. Джей был плодом моего воображения. Злодей, от которого я сбежала.

Но в то же время он был слишком знаком. Слишком хорошо знал меня. Мог заглянуть слишком далеко внутрь меня. От Джея не спрятаться. Я никак не могла защитить себя, я пыталась, но подозревала, что все повторится.

Я хотела заставить его ждать. Заставить его действовать. Пытать его с той же жестокостью и холодностью, которые он проявил ко мне. Но это было невозможно. Не было ни одной части моего тела или души, которая могла быть холодной. Я вся в огне.

У меня не было обиды на этого человека. Не было необходимости в расплате. Потому что написанное там, прямо на его лице, то, что долгое время было закрытым и пустым — теперь открыто и обнажено. Там была боль. Агония. Сожаление. Но больше всего там была любовь. Любовь, переплетная с болью и сожалением. Любовь, которая была нашей.

Мои руки дрожали, когда я брала тарелки с яйцами. Я была рада, что есть, чем заняться, но беспокоилась, что не смогу выдержать вес двух тарелок, борясь с бременем пристального взгляда Джея.

Он преодолел расстояние между нами в два шага, забирая у меня блюда. Наши пальцы слегка соприкоснулись, и я вздрогнула от эффекта, который произвело на меня такое простое, небрежное прикосновение. Его руки были повсюду, и в доказательство этого остались синяки. Нежность между ног, когда я двигалась, свидетельствовала о его присутствии в моих самых интимных местах, но то, как он касался моих пальцев… это было нечто. Нечто нежное. Нечто драгоценное.

Этот момент повис между нами на всю жизнь. Он отвел взгляд и повернулся, чтобы отнести тарелки на маленький столик у окна. Я наблюдала, как он шел через гостиную, его шрамы выделялись на мускулистой коже. Джей позволил мне прикоснуться к ним, запоздало вспомнила я. Сквозь размытое пятно столкновений наших тел, извивающимися кульминациями, которые я едва пережила, я вспомнила свои руки на его спине. Мои ногти впивались в его кожу с животной потребностью пустить кровь, дабы убедиться, что он настоящий. И как только я поняла, что Джей реален, мне хотелось пометить его. Мне хотелось добавить свои собственные шрамы к его телу… на всякий случай. Просто на случай, если что-то произойдет. Просто на случай, если он снова меня бросит. Чтобы потом он носил напоминание обо мне на своей коже.

Потому что я носила все его шрамы, регулярно резавшись об острые края, которые он создал.

Неохотно я перестала пялиться на него и последовала за ним через комнату, чтобы сесть за стол. Мы сидели близко, слишком близко, но недостаточно. Единственным звуком был скрежет ножей и вилок по тарелкам. Я не распробовала еду, ела бездумно, потому что мое тело нуждалось в этом, а я лишь хотела собраться с мыслями.

Джей здесь.

Сидит напротив меня и ест яичницу.

Я представляла себе это так много раз, но сейчас все казалось совершенно нереальным. Я многими способами представляла себе воссоединение, когда позволяла себе развлекаться фантазиями, о которых не должна была думать. Думала о горячем сексе, о его коже на моей, его запахе, его присутствии. Но никакой логики, ни реалий. Ни на один из вопросов не появилось ответа.

Наши проблемы начались не в то утро. Не тогда, когда он ушел от меня. Дело было не только в детях. Или даже в браке. Речь шла о секретах, которые он хранил. Тенях, в которых жил. Законах, которые нарушил, и жизни, которые забрал.

Это было из-за моей неуверенности. Моих страхов, моих демонов, моих потребностях.

Есть много нюансов в любви. Нужно стараться, чтобы всё сработало. Чтобы залечить миллион маленьких порезов, которые все еще кровоточили.

По крайней мере, так говорила рациональная часть меня. Иррациональная, безумно влюбленная — простите за упоминание о Бейонсе «Crazy in love» (прим. пер.: песня певицы Бейонсе) часть меня была счастлива продолжать истекать кровью, пока Джей здесь.

Эти мои две стороны боролись, пока мы ели, и рука дрожала каждый раз, когда я подносила вилку ко рту. К сожалению, на моей тарелке было очень много еды.

Желудок скрутило узлом, когда я осторожно положила нож и вилку рядом на тарелку, прижимая салфетку ко рту. Руки все еще дрожали. Когда я наконец набралась смелости поднять глаза, то обнаружила, что Джей уже смотрит на меня. Он смотрел все время. Я знала это. Его пристальный взгляд был физическим, он снимал слои моей кожи, касаясь каждого обнаженного нерва. Каждую рану.

Ты можешь это сделать, сказала я себе.

— Мне нужно больше, — прошептала я хриплым голосом. — Я понимаю, что ты даешь мне частичку себя, которую никто другой не видел, что пытаешься заставить меня понять твою холодность, твою жестокость, боль, которую мне причинил. Я понимаю, что не вся эта боль исходила от тебя, она исходила исключительно от моей любви к тебе.