Истина в деталях

С момента ее ухода оттуда до поступления на работу в Университет Южного Майами проходит несколько лет. Этот промежуток времени оставляет у меня много вопросов. Моя интуиция может утверждать, что она невиновна, но я не могу избавиться от затаившегося подозрения, что она что-то скрывает.

Я заставляю себя сосредоточиться на электронных письмах, многие из которых уточняют сроки доставки и передачи.

Ненавижу возиться с Боманом и его напыщенной задницей, но часть нового крыла университета дает нам возможность безопасно упаковывать грузы, поскольку он позаботился о том, чтобы считыватели пропусков на каждом входе в здание были закодированы только для ограниченного доступа. Я получаю прямую цифровую квитанцию, идентифицирующую каждого, кто подносит свой пропуск и получает доступ.

Покончив с электронной почтой, я прислоняюсь к стене от усталости. Кажется, что эта работа прикончит меня раньше, чем я успею это осознать. Я так чертовски устал от этого дерьма, что хочу просто послать все к черту и оставить это позади.

Но я не могу. Слишком многое поставлено на карту. Мне нужно, чтобы Джоанна, мать ее, Сантилья убралась с глаз долой, раз и навсегда.

Поднимаю голову и смотрю на женщину, которая двигается с элегантностью, отличающей ее от тех, кто зарабатывает этим на жизнь, побуждая мужчин засовывать деньги в свои стринги, и понимаю, что она — ключ к разгадке.

В ней есть нечто большее, чем кажется на первый взгляд. И я чертовски решительно настроен докопаться до истины.

Девятнадцатая глава

Оливия

Нико проезжает мимо поворота к своему дому и продолжает двигаться на восток в сторону Атлантического океана. Я молча сижу на пассажирском сидении, пока он паркуется неподалеку от пешеходной дорожки Серфсайд, идущей параллельно пляжу.

Он оставляет машину работать на холостом ходу, из вентиляционных отверстий вырывается охлажденный воздух. Он смотрит в лобовое стекло, когда наступают сумерки, и своим молчанием навевает на меня тревогу.

— Не буду врать. — Его голос приглушен. — Я ожидал другого.

Я молчу, ожидая, к чему он клонит. Он проводит рукой по своим коротким волосам, издавая вздох.

— Твоя мать — гребаная Мать смерти. La Madre de la Muerta. — Он смотрит на меня, не сводя с меня пристального взгляда. — Это имя она дала себе сама, видимо. Потому что не боится убивать тех, кто стоит у нее на пути. Пошла по стопам своего старика.

Я встречаю его взгляд, желая, чтобы он рассказал мне все.

«Он дает тебе только фрагменты правды, дразня тебя хлебными крошками, чтобы получить то, что он хочет».

Неразумно доверять словам человека, который даже не называет своего имени и не позволяет взглянуть на себя. И все же я почему-то знаю, что эта женщина не лжет, когда речь идёт о Нико и его полуправде.

Может быть, теперь моя очередь попытаться переломить ситуацию. Пусть он увидит, что мне можно доверять. Именно это заставляет меня сказать.

— Единственные родители, которых я когда-либо знала — это Лиам и Бет. — Мои глаза умоляют его поверить мне. — Мы часто переезжали из-за их работы. — Я всматриваюсь в его черты, ища хоть какой-то признак того, что он не сомневается в каждом слове, которое слетает с моих губ. — Я не знаю эту Джоанну. Клянусь.

Он долго смотрит на меня, его черты лица напряжены, ожесточены.

— Она должна была унаследовать бизнес своего отца. Занималась наркотиками и отмыванием денег. Твой отец, Антонио, не хотел такой жизни. Поэтому он подкупил людей в больнице, чтобы они приняли у нее роды. Твою маму накачали наркотиками так, что она не поняла, что произошло. Вместо тебя ей показали мертворожденного ребенка.

— Твой отец забрал тебя оттуда и отдал людям, которым доверял. Он знал, что она его убьет, потому что не хотел иметь ничего общего с той жизнью, в которую она ввязалась. Не хотел, чтобы ты оказался в центре этого. И он оказался прав, потому что она его убила.

— Откуда ты это знаешь?

Он делает паузу, внимательно оглядывая меня, как бы анализируя все мельчайшие нюансы в моем выражении лица.

— Дело в том, что кто-то всегда готов поделиться информацией, если получит что-то взамен. Просто надо спросить нужных людей.

Глядя в лобовое стекло, я наблюдаю, как люди катаются на велосипедах, бегают и ходят по дорожке, занимаясь своими делами так естественно, в то время как моя собственная жизнь, и все, что я о ней знаю, разрушается прямо на глазах.

— А как же… — я не могу заставить себя назвать его своим отцом. Мои губы отказываются произносить эти слова, потому что Лиам был отцом, которого я всегда знала и любила. — А как же Антонио? У тебя есть его фотографии?

Он качает головой.

— Похоже, фотографий твоего отца не существует.

Какая-то часть меня вздрагивает от этого, потому что было бы здорово, если бы вместе с именем появилось и лицо. Даже на самой зернистой или потертой фотографии.