Истина всегда одна (СИ)

Через пару секунд грохнул глухой взрыв, из дверного проема и всех щелей выметнулись клубы вонючего дыма. Почти сразу еще раз бабахнуло, следом ночную тишину разорвали болезненные вопли, сквозь которые прорвался жалобный женский визг.

— Твою мать! — ругнулся Иван и заорал Никифору. — Не выпуская баб из балагана!!! Петруха, еще одну гранату…

Из землянки вылетела огромная дымящаяся фигура и на ходу, не глядя, хлестанула очередью по сторонам.

Никифор споткнулся и боком завалился на землю. Ваня даванул на спусковой крючок, второй и третий раз, но верзила все не падал, вслепую поливая все вокруг очередями. И упал только после того, как стукнула винтовка Петрухи.

Из балагана несся бабский вой и причитания, густо разбавленный детским плачем. Из землянок несло горелой ватой и плотью, смрадом тротила и керосина.

Иван закинул еще одну гранату в землянку, подбежал к второй, сменил магазин и высадил его веером в дверной проем. И только после этого подскочил к Никифору.

— Жив?

Бывший пленный громко закашлялся, утер рот ладонью, глянул на нее и прохрипел:

— Зацепил, сука. Видать, все мне…

— Блядь! Терпи, здесь врач есть. Сейчас… — Иван вскочил и ринулся к балагану. — Варвара Сергеевна! Нужна ваша помощь…

— Ваня? — врачиха недоуменно уставилась на Ивана и гневно закричала. — Ты что сделал? Это же партизаны! Как ты мог! Убей и меня! Давай, стреляй! Я всегда подозревала, что ты немецкий диверсант! Ну…

— Твою же мать… — бессильно выругался Ваня. — Варвара Сергеевна… это не партизаны. Это немецкая ягдкоманда…

— Не ври!!! — взвизгнула военврач и протянула к Ивану руку с непонятно откуда взявшемся у нее маленьким блестящим пистолетом. — Руки вверх! Застрелю!

По ее бешенным глазам было видно, что Варвара Сергеевна выстрелит не задумываясь.

Иван качнулся вправо, сбивая прицел, нырнул влево и в прыжке ударил ее в челюсть кулаком.

Щелкнул выстрел, военврач тихо ойкнула и медленно осела на землю.

Позади раздался сдавленный вскрик.

Иван резко обернулся и увидел, что Петруха стоит на коленях, зажимая рукой правую сторону груди.

Иван не смог даже выматериться от горя.

К счастью, пуля попала якуту в ребра и, судя по всему, никакого особого вредя нанести не смогла.

А Никифор… он уже был мертвый.

Дальше Ваня пинками выгнал Курицыну из балагана, заставил ее перевязывать якута, пообещал закинуть туда гранату, если женщины не заткнутся, связал руки Селиверстовой, достал фонарик и начал осматривать землянки.

И в первой же опять заледенел от горя, потому что вместе с дохлым Сидором, нашел там изорванную осколками Любашу, одну из неожиданных попутчиц, судя по всему добровольно ночевавшую с главарем «партизан».

К счастью, во втором убежище, кроме недобитых псевдопартизан никого не было. Добив раненых, Ваня вышел на улицу, дрожащими руками вытащил сигарету из пачки, закурил и вошел в третью, где держали партизанского связного.

Совсем молодой мальчишка, с распухшим, изуродованным побоями лицом сидел в углу, привязанный к столбу.

Увидев Ваню, он что-то гневно прошепелявил и сплюнул.

— Не шипи парень… — Иван присел рядом и перерезал веревки на ногах и руках связного. — И не вздумай дергаться. Свой я, хотя по виду и фашист. Задание у меня такое, секретное. Думаешь мне самому не противно. Но надо.

Мальчишка настороженно зыркнул на Ваню, но смолчал.

— Мне твои секреты нахрен не нужны, мне помощь твоя нужна, — Иван устало покачал головой. — Понял? Сам я не справлюсь. Ходить можешь? Тогда идем. Да не шарахайся. Сидора с его вертухаями мы положили. Вот… молодец… держись рядом…

— Ну что? — первым делом он подошел к Курицыной.

— Жить будет, но надо операция и покой, — угрюмо пробурчала военфельдшер. — Пуля надломала ребро и вошла в правое легкое. Но неглубоко.

Петруха бледный как смерть лежал на боку быстро, но беззвучно шевелил губами, видимо безжалостно материл Ивана на своем мудреном языке.

— Тварь! Фашист! Я тебе горло перегрызу! — бесновалась пришедшая в себя Варвара Сергеевна. — Военфельдшер Курицына, я вам приказываю! Под трибунал…

В аккомпанемент ей из балагана доносились тихий вой и причитания.

— Вот видишь? — пожаловался Иван мальчишке. — А все так хорошо начиналось. Объясняй давай. Мне они не поверят.

Тот посмотрел на Ивана, солидно откашлялся и, болезненно морщась, неожиданно сильным голосом приказал Селиверстовой:

— А ну заткнись тетка! Не партизаны это были, а сволочные предатели. Вишь, как меня приголубили. А с этим мы разберемся, но не фашист он. Вроде не фашист… — он на мгновение смутился, но быстро выправился. — Значится, отставить ругаться!

Ваня облегченно выдохнул, ушел в сторонку и достал флягу с коньяком. Пару глотков и еще одной сигареты хватило, чтобы немного прийти в себя.

После чего он вернулся к Селиверстовой и развязал ей руки:

— Вставайте, только без глупостей.

Врачиха всхлипнула:

— Прости меня Ванечка, пожалуйста.

— Это вы у него просите прощения, — Ваня покосился на якута. — А лучше сделайте так, чтобы он выжил. Потому что, если Петруха не выживет, я вас просто повешу. Вам все понятно?

Селиверстова быстро кивнула.