Истинная для Мира

— Тебе рассказал отец? — ухватилась я за ускользающую возможность хоть что-то выудить.

— Да… перед смертью… — все. Закрылся, едва не прищемив нос.

-38-

Пока допивала кофе, продолжала рассматривать его, и показалось, что я стала свидетельницей такого же редкого зрелища, как цветение папоротника — Мирослав Карельский в эти секунды был настоящим: без забрала, когтей и зубов. Я видела уставшего, измотанного душевными ранами мужчину.

— Мир, я хочу попытаться… — Он поднял на меня свой фирменный взгляд, возвращаясь к себе прежнему, но я выдержала. — Ты прав, меня… — я сглотнула, невероятным усилием продолжая: — …тянет к тебе…

— Но? — он безошибочно угадал, что у меня будет условие. Его тон не понравился сразу — он не стал хвататься за вероятность моей капитуляции.

— Позволь мне самой решать по поводу детей. Я не готова. Это давит.

Он словно знал, потому что его взгляд совершенно изменился, словно отбрасывая меня к самому началу. Черт! Да что с ним?! Как же не хватало Лерки! Что я сказала не так?!

— Давай обсудим это позже, — наконец, выдавил зверь.

— Мир, я не понимаю!

— Я не объясню, — упрямо отвернулся он, сцепив зубы.

— Да почему?!

— Потому, что… — пригвоздил меня колючим взглядом, — я не могу принять какую-то часть тебя. Только тебя всю. Ты предлагаешь принять только половину меня.

Мне словно дали под дых. А еще он снова закрылся: вот так вот спокойно, сидя напротив меня, оборвал все мои эмоциональные каналы с ним, не прилагая к этому никаких усилий.

— Мы разные… — я прикрыла глаза, болезненно морщась.

— Теперь не очень… — он улыбнулся неожиданно мягко. — Ты просто снова не хочешь этого признавать.

Мы посидели некоторое время в звенящей напряжением тишине, он глянул на сообщение в телефоне и скомандовал привычным тоном:

— Собирайся.

Понятия не имела, сколько было времени в Ванкувере, но город казался вполне проснувшимся. Я вглядывалась в улочки, по которым мы ехали на такси, с удивлением отмечая отсутствие эмоционального дискомфорта. Все, как и везде: люди, машины, звуки обычного города… Мне даже показалось, Ванкувер был менее безразличным, чем Питер, я чувствовала чье-то незримое легкое любопытство, словно взгляд откуда-то издалека…

Увлекшись ощущениями, я вдруг обнаружила, что мы снова приехали в аэропорт.

— Сегодня свободный день, — объяснил Мир, подхватывая мою руку и направляясь в здание. — Погоду обещают отличную, поэтому… — он бросил на меня смущенный взгляд, — летим в Калгари, — снизошел до исчерпывающего объяснения.

— Там будут смотрины? — насторожилась я.

— Смотрины? — удивился он, не сразу понимая, о чем я. — Нет. Встреча будет завтра вечером.

— Как все же меня будут определять на пробу? — не могла остановиться я.

— Анюта, — неожиданно ласково оскалился зверь, притягивая к себе у стойки регистрации, — еще одно слово — и мы никуда не полетим. Мое воображение оживает рядом с тобой.

— Ты — псих, — покачала я головой, усмехаясь.

— Я? — тепло улыбнулся он. — Еще ни разу не видел женщину, пьющую натощак вино. А шоколадные круасаны с мясом — это нечто.

— Ты так на меня влияешь, — пожала плечами. — Так зачем нам в Калгари?

— Хочу тебя удивить.

Я, конечно, отметила, что костюм с пальто он сменил на джинсы и легкий черный пуховик, который в чемодане был компактно свернут, но мало ли… К счастью, все откладывалось на завтра, а я в последнее время привыкла жить одним днем.

Погода действительно была шикарной — легкий мороз и солнце. Полет занял всего час. Ругаться не хотелось, и я мысленно заключила с Миром мир. Кроме того, мне нравилось то, как просветлел его взгляд, несмотря на разговор в гостинице. Он все также часто задерживал его на мне, но не давил.

В аэропорту нас ждал арендованный автомобиль, и вскоре Калгари остался позади. Мир рассказывал о Канаде, ее природе и городах, людях и особенностях. Оказывается, Канада была основным заказчиком программного обеспечения, что разрабатывала его компания, и первые его приезды сюда были исключительно по работе. Он также много расспрашивал меня обо всем: детстве, Питере, работе…

Дорога стелилась под колеса гладко и покладисто, и вскоре на горизонте показались заснеженные горы.

— Когда я вырываюсь сюда, чувствую, что с плеч ледник сходит… — тихо выдохнул он, вглядываясь в горизонт.

— Ты же говорил, в тебе достаточно сил, чтобы править… — ничего не могла поделать, замирая в предвкушении. Губы сами приоткрывались, а сердце заходилось от восторга. Все же северные пейзажи с детства были для меня чем-то особенным, волнующим. Веды считали, что колыбель душ находится именно в заснеженных горах…

— Мне иногда кажется, что их слишком много, и мне тесно в Карелии. Я устаю от волков.

— А какие оборотни еще бывают?

— Разные, — усмехнулся он. — Но все — хищники.

— Интересно… Как красиво! Это просто нереально! — не выдержала я.

Перед глазами все ширился и становился выше заснеженный горный массив, поражая мое воображение, по обочине плотным частоколом стоял сосновый лес. Энергия у этих мест была тихой, величественной и мудрой, не такой, как в Карелии…