Истинная мама

Еся отчима приняла хорошо. Первое время присматривалась, конечно, не без того, но постепенно привыкла и полностью освоилась в его обществе. Жили они втроём дружно и весело, как обычная семья, — взрослые работали, Еся училась в школе, вечерами вместе готовили и разбирались с уроками, на выходных могли сходить в кино, на каток или в парк — по сезону. В отпуск ездили к бабуле в деревню, "на воздух". В общем, всё, как у всех, до того злополучного дня, когда мать оставила Есю с выпившим отчимом наедине.

Тогда-то Еся и столкнулась впервые с одной из самых отвратительных сторон таинственной взрослой жизни. Про отношения за закрытыми дверями спальни она, конечно, знала, всё-таки возраст был уже такой, в котором некоторые скороспелые девушки и родить умудрялись. Но Еся для себя представляла ЭТО совсем по-другому, — нежно, мягко, романтично. Долгие прогулки под луной, трепетные прикосновения и робкие поцелуи. Сказывалось большое количество прочитанных книг о любви.

Реальность же оказалась столь мерзкой, что Есю до сих пор не отпустило чувство гадливости при воспоминании о произошедшем. И как поэты и писатели умудряются описывать ЭТО такими возвышенными словами и облекать примитивный инстинкт размножения в привлекательную форму?

Множество воспоминаний пронеслось у Еси в голове, пока она стояла, ухватившись побелевшей от напряжения рукой за перила, и смотрела на отчима. А он словно не замечал её состояния, продолжал улыбаться и бесцеремонно разглядывать падчерицу.

— Ну и что ты там стоишь? Даже чаю не предложишь?

— Тебе лучше уйти. Я не ждала гостей. — Еся старалась говорить ровно, но её голос подрагивал, выдавая волнение. Ещё не зная, зачем, но она нащупала в кармане телефон, наугад потыкала в нём кнопки и поводила пальцем по экрану.

— Еся, Еся, — отчим укоризненно покачал головой. — Я же поговорить пришёл, а ты так неласково встречаешь. Давай, спускайся уже. Или мне подняться?

— Не нужно. Я, вообще-то, собиралась уходить, меня ждут, — Еся потрясла в воздухе сумочкой.

— Бабушка сказала, ты завтра уезжаешь? — отчим поставил ногу на нижнюю ступеньку. — Попрощаться планировала зайти?

— Нет. И не нужно спрашивать почему. Ты и так всё прекрасно знаешь. Уходи! — Еся заметила маневр отчима, шаг за шагом преодолевавшего лестницу, и запаниковала. — Сейчас придёт хозяин дома и ему точно не понравится твоё присутствие.

— А что такого я делаю, интересно? Просто заглянул навестить любимую падчерицу и пожелать ей счастливого пути. — Толик с неожиданной для его комплекции резвостью преодолел оставшиеся ступеньки и оказался на верхней лестничной площадке. Есения его ждать не собиралась, и, коротко вскрикнув, метнулась по коридору, проскочив с перепугу дверь в свою комнату.

Догнал отчим её возле комнаты Марка. Схватил за растрепавшиеся волосы, больно намотал их на кулак и прижал девушку к стене. Есения заколотила кулаками по рыхлой груди мужчины и закричала так отчаянно, что он поморщился и дёрнул рукой с зажатыми в ней волосами, отчего Еся стукнулась головой о стену.

— Заткнись, дрянь! Хочешь или не хочешь, но ты выслушаешь меня! — Отчиму борьба далась нелегко, он запыхался и покраснел от натуги, но держал Есю крепко, не оставляя шансов вывернуться и сбежать. — Испортила мне жизнь, а сама вся такая белая и пушистая, да?

— Ты с ума сошёл? О чём ты говоришь? Как я тебе могла испортить жизнь? — прохрипела, зажатая между потным телом отчима и стеной, Еся.

— Ты растрезвонила всем о нашей маленькой тайне и смоталась! Несчастная обиженная девочка… А обо мне ты не подумала? Я и не получил ничего толком, и все эти годы ходил, выслушивая от соседей шепотки в спину. Чуть что случится на районе, сразу на меня косятся. Как по твоему — это справедливо, а? — Толик опять стукнул Есю о стену, отчего у неё потемнело в глазах. — Я тебя спрашиваю! Отвечай!

Еся молчала, сосредоточившись на дыхании, — воздух с трудом проходил в скованное спазмом горло, каждый вдох давался неимоверным трудом, и казалось, что следующей порции живительного кислорода просто не будет.

— Отпусти… Задыхаюсь… — выдавила она из себя посиневшими губами, но разъярённый отчим ничего не слышал, продолжая трясти девушку, почти повисшую на его руках, и изливать злобу громкой руганью.

Раздавшееся у Толика за спиной рычание прервало беспощадную экзекуцию. Отчим разжал пальцы, обернулся, а Еся съехала по стене на пол и расплакалась от облегчения. По коридору шёл, скалясь и рыча, серый волк. Он был гораздо мельче животных виденных Есей ранее, но ей было решительно всё равно.

Отчим тонко взвизгнул, схватил стоящую на столике у окна вазу, метнул в волка, заставив его увернуться от летящего снаряда, и понёсся по коридору к лестнице. Волк метнулся к Есе, беспокойно заглянул в глаза, ткнулся носом в щёку и кинулся догонять верещащего мужчину. Из гостиной донеслись звуки борьбы, послушался звон битого стекла, ругань и грохот.