Истинная причина глобального потепления

от художников Энрофа, вбирает наши психические излучения, им вызванные, в свой состав, но и

воздействует обратно на множество конкретных человеческих психик: он тормозит их становление

либо способствует ему -- в зависимости от природы, которая ему сообщена его творцом-художником.

Вот почему общечеловеческий долг отцовства снимается с великих художников: снимаясь, он

заменяется долгом отцовства другого рода. Данте, Леонардо, Рафаэль, Микельанджело, Сервантес,

Шиллер, Моцарт, Бетховен, Лермонтов, Гоголь, Чехов, Глинка, Чайковский, Мусоргский и десятки

других художественных гениев и вестников не имели детей, но никакой наш моральный инстинкт не

вменяет им этого в ущерб именно потому, что все мы бессознательно знаем, что долг отцовства был

ими выполнен, хотя и не так, как это происходит обыкновенно.

Было бы грубым упрощением полагать, будто за всеми человеческими образами

художественной литературы и искусства стоят метапраобразы из мира даймонов. Напротив, они стоят

лишь за ничтожным меньшинством из этой необозримой галереи: -- обычно за теми, кого мы

называем типами, и за очень крупными индивидуальностями. Но в тех случаях, когда они стоят,

смысл создания художником человекообраза является двусторонним. Во-первых, через его посредство

совершается могучее воздействие на человеческие существа нашего слоя. Во-вторых, повторяю,

71

создается тонкоматериальное облачение, сообщающее жизненные силы метапраобразу и

сокращающее его путь в сакуале даймонов.

Ясно, однако, что художник не может быть свободен от кармической связи с отображенными

им метапраобразами и от кармической ответственности за их судьбу, -- подобно тому, как человек-

отец несет ответственность за судьбу рожденных и воспитанных им детей. Гоголь затратил огромные

усилия и поистине титанический труд, чтобы помочь в восходящем пути тем, кому он когда-то дал

имена Собакевича, Чичикова или Плюшкина. Предчувствовал ли он это при жизни или нет, но всем

известно, что он уже тогда страстно мечтал и даже пытался художественно предварить так называемое

обращение главных персонажей «Мертвых душ», то есть их сознательное вступление на восходящий

путь. Недовершенное в жизни совершается художником в посмертии и на этот раз. Чем значительнее

созданный художником человекообраз, тем большие возможности открывает он перед метапра-

образом. И тот, кто был отображен Гёте как Фауст, скоро вступит в Синклит Мира, где давно уже

пребывает Дон Кихот, а во втором эоне станет грандиозной личностью среди преображенного

человечества. (По нашему мнению, это самый великий образ в мировой литературе --М.Г.)

Для человека с раскрывшимися духовным слухом и зрением встреча с тем, кто нам известен и

нами любим как Андрей Болконский, так же достижима и абсолютно реальна, как и встреча с великим

человеческим духом, которым был Лев Толстой. Вопрос -- в раскрытии соответствующих, в каждом из

нас заложенных органов восприятия и в том, в который именно из иноматериальных слоев

Шаданакара проникли мы благодаря этим органам. Сколь фантастично ни казалось бы все, что я здесь

говорю, и сколько бы насмешек ни вызвал уверенный тон этих высказываний, я иду навстречу любым

насмешкам, но не могу взять назад ни одной из формулированных здесь мыслей.

Однако после сказанного уже не может показаться странным следующее: роль крылатого

даймона по отношению к человеку -- носителю дара и миссии заключается, в смысле метода его

воздействия, в том, что он, прежде всего, снимает запоры с хранилища творческого импульса,

заложенного в вестнике, как и во всяком человеке, и этим способствует тому, что в творческое лоно

художника устремляется поток оплодотворяющих впечатлений жизни, отливаясь в тот или иной

образ; во многих случаях -- в человекообраз. Дальнейшая же работа даймона над астралом вестника

преследует цель ослабления косности тех эфирно-физических преград, которые отделяют

человеческое сознание от высших способностей, заложенных в астральном теле. При этом, в

зависимости от художественной и личной индивидуальности данного художника, а также в

зависимости и от характера его миссии, работа даймона может быть сосредоточена в особенности на

какой-нибудь одной из этих способностей: на духовном зрении или слухе, на глубинной памяти, на

способности созерцания космических панорам и перспектив, на способности высшего понимания

других душ человеческих -- можно назвать ее способностью духовного анализа -- и, наконец, на

способности к Любви в самом высоком смысле этого слова. В отдельных случаях работа даймона

может направиться на раскрытие исключительно одной из этих способностей, а ее раскрытие облегчит

и ускорит его работу над другими способностями уже в другой, более поздний период жизни вестника