Истинное имя

– Именно такой, как ты описывал, – ответил Кэлринн. – Зря я говорил, что ты преувеличиваешь… Что ж, тем интереснее.

– Тебе все "интереснее", – беззлобно хмыкнул Дарл. – Повсюду ищешь темы для своих виршей, да, Отт? Воображаешь, что когда-нибудь прославишься, как прадед?…

Кэлрин величественно отвернулся, не считая нужным отвечать на столь ничтожные подначки. Знаменитым прадедом его в Лаконе не дразнил только ленивый, а после того, как стало ясно, что Кэлрин в какой-то мере унаследовал его талант рассказчика и сочинителя, это и вовсе стало притчей во языцех.

Впрочем, правнук знаменитого Алэйна Отта и со стороны гораздо больше был похож на менестреля, чем на будущего рыцаря. Высокий, тонкий в кости, с вьющимися светлыми волосами и изящными руками, больше подходящими для арфы, а не для меча, он мог бы сойти за девушку, переодетую в форму ученика Лакона, хотя все в третьем энгильде знали, что такое впечатление обманчиво. Несмотря на внешнюю изнеженность и хрупкость, Кэлрин был неутомимым фехтовальщиком и замечательным наездником, одним из лучших в их отряде, так что даже мастер Вардос, презирающий изящные искусства, иногда готов был закрывать глаза на то, что на занятиях по исчислениям Отт сочинял баллады, притулившись у окна и прикрывая лист рукой. А когда Кэлрин шел по улицам Адели вместе с побратимами, его украдкой провожали заинтересованными взглядами не только их ровесницы, но и девушки постарше. И эта популярность тоже служила в его энгильде неистощимым поводом для шуток и острот. Большинство учеников из третьего-четвертого энгильда с удовольствием нашли бы в городе подружку, но, поскольку сами они никогда бы не решились завязать беседу с незнакомой девушкой, им оставалось только с напускным пренебрежением высмеивать и девушек, и Кэлрина.

Крикс много слышал о лаконском барде от Димара, и сейчас с невольным любопытством наблюдал за побратимом Арклесса, сосредоточенно мешавшим закипающий напиток в котелке.

– Передавайте кружки, чтобы разливать оремис, – сказал сосед Крикса, кажется, тот самый парень, который сказал, что первогодки им не ровня. Лицо у него по-прежнему казалось несколько угрюмым из-за очень черных, почти сросшихся над переносицей бровей, но на новичков он на сей раз смотрел без всякой неприязни.

Крикс нашарил глиняную кружку и отдал ему. Старшие, казалось, перестали обращать какое-то внимание на то, что среди них есть первогодки. Риксу с Маркием и Юлианом наравне с другими налили по полной кружке сваренного в котелке оремиса. Точнее, подозрительного пойла, состоящего, как понял Крикс по запаху, из красного вина, оремиса и украденной из погреба ячменной водки, которая должна была придать напитку крепости. Надо сказать, что старшие, недолго думая, влили и побросали в котелок все, что им удалось стянуть на кухне: мяту, мед, гвоздику, горсть сушеных яблок и что-то еще, на вкус и запах неопределимое. Мальчик осторожно пригубил этого странного напитка, и решил, что в целом он неплох, хотя от него, пожалуй, можно захмелеть быстрее, чем даже от вин Ральгерда Аденора. Крикс поставил кружку себе на колени, грея об нее здоровую ладонь. Вторую он, наоборот, пристроил на холодное бревно, чтобы все еще сочащийся порез быстрее перестал саднить.

Старшие закусывали ветчиной, печеными колбасками и сыром, разговаривая кто о чем.

Но через несколько минут Рэнси хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе всеобщее внимание.

– Набивать живот можно в любое время, а сегодня – Огневик. Давайте вспоминать какие-нибудь страшные истории.

– Про нынешнюю ночь?

– Про что угодно. Лишь бы было интересно, но при этом – страшно.

– Если интересно – это к Кэлрину, – заметил кто-то, кого Крикс со своего места разглядеть не мог. – Он же у нас сказитель.

Раздались смешки – впрочем, скорее одобрительные, чем ехидные.

– Кэлрин, расскажи что-нибудь страшное! – воззвали сразу несколько учеников.

Но признанный лаконский бард только с достоинством отпил из своей кружки и ответил:

– Рассказывать мне пока нечего, это во-первых. А во-вторых, я не доел.

Но видя, что все разговоры стихли и собравшиеся у костра ученики в благоговейном молчании ожидают, пока он разделается с куском хлеба с ветчиной, Кэлрин смягчился.

– Ладно, сейчас постараюсь вспомнить что-то подходящее… Хм, нет, это, наверное, не то… и это тоже, – произнес он как бы про себя. На несколько секунд повисло напряженное молчание, но потом лицо Отта просветлело. Он демонстративно отодвинул недоеденный кусок, и слушатели поневоле стали придвигаться ближе.

– Ну, слушайте. Я расскажу вам о Безликих, – сказал Кэлрин, выразительно понизив голос.

– Что, опять это старье?… Об этом даже дети знают, – высказался кто-то.

На недовольного со всех сторон зашикали.

Кэлрин на секунду опустил пушистые ресницы, словно не заметив, что его посмели перебить.