Истинное имя

Отразить такой удар не смог бы даже человек, бывший в пять раз сильнее щуплого лаконца. А уж уклониться от меча не смог бы попросту никто. Гирс знал, что это было так же верно, как и то, что солнце каждый вечер опускалось за море на западе, а поднималось на востоке.

Но южанин все же увернулся от удара. И опять сверкнули под растрепанными волосами странные, холодные, совсем не энонийские глаза.

Второй удар южанина был таким же отточенным и быстрым, как и первый.

Вот теперь действительно "эскеро", — промелькнуло в голове у Гирса.

Он почувствовал, как мостовая — и сама земля под ним качнулась, и ему почему-то показалось, что он падает за борт своего корабля, и что над ним сейчас сомкнутся темные, холодные и остро пахнущие водорослями волны. Возможно, эта странная фантазия пришла ему на ум из-за соленых брызг, упавших ему на лицо, когда южанин резко выдернул свой меч обратно.

Гирс осознал себя лежащим на земле, и понял, что он умирает.

А зеленоглазый оборотень, нацепивший на себя личину энонийского мальчишки, подошел поближе. Носком сапога выкатил из его разжавшейся ладони рукоять меча и отшвырнул его подальше. Теперь он уже не казался Гирсу маленьким и щуплым — наоборот, он стал огромным, заслоняющим все небо.

Хирдманн Айи еле слышно застонал. Потом из его горла выплеснулась кровь, и Гирс закашлялся, захлебываясь ею. Надеясь спастись от раздиравшей его боли, пират судорожно выгнулся, ударившись затылком о брусчатку мостовой. Рванулся снова. И забился, как лосось, попавший в сети. Перед глазами Гирса уже начала сгущаться непроглядная, как сумерки осенней ночью, чернота.

…Когда тело пирата выгнулось в предсмертной судороге, Крикс неожиданно для самого себя бросил на землю меч и рухнул на колени возле умирающего. Руки действовали сами, торопливыми рывками вытаскивая из-под кожаного пояса пирата набухшую рубашку, блестящую от пропитавшей ее крови. Наконец, ему удалось открыть раненный бок островитянина. Рана оказалась длинной и глубокой. От одного ее вида Крикса замутило.

Впрочем, времени на то, чтобы прислушиваться к своим ощущениям, у него не было. Крикс вытащил из ножен на ремне пирата нож и поспешно откромсал подол своей рубашки ниже широкого лаконского ремня. О том, что будет, когда он — растерзанный, покрытый с ног до головы пятнами крови и в испорченной рубашке, станет возвращаться в Академию, "дан-Энрикс" в тот момент не думал. В несколько раз сложив мягкую серую ткань, он плотно прижал ее к ране. "Ну пожалуйста… пожалуйста!.." — пробормотал он еле слышно, обращаясь то ли к самому себе, то ли к островитянину, то ли к проклятой ране, из которой вместе с кровью неостановимо утекала жизнь.

Сюда бы Рам Ашада… Или, на худой конец, какого-нибудь ведуна, умеющего взглядом останавливать кровотечение…

Крикс завертел головой, но сразу понял, что в этом глухом, безлюдном переулке ожидать какой-то помощи глупее, чем явления Пресветлых Альдов.

Раненый уже не бился и не выгибался под его руками. Понемногу прекратились даже дрожь, легкая, как рябь по глади озера. Крикс торопливо потянулся к шее хирдманна и отыскал артерию… пальцы, перемазанные кровью его несостоявшегося убийцы, соскользнули. Крикс нащупал живчик снова.

Ничего.

Лаконец надавил сильнее, все еще надеясь различить хотя бы слабый пульс. Но его не было. Только тогда Крикс посмотрел на потускневшие глаза пирата, незряче уставленные в пустоту за его плечом. И понял, что тот уже умер.

* * *

— Сэр Лориан Эккерт из Томейна, ваш противник пожелал остаться неизвестным. Согласны ли вы выехать на поле против Рыцаря Без Имени?

Не потрудившись ответить на вопрос герольда, Эккерт принял у оруженосца свой ронсарский шлем и надел его быстрым и четким жестом опытного воина. На трибунах для знатных зрителей поднялся приветственный шум. Ирему было не до того, чтобы пытаться понять, кому предназначаются восторги публики — мессеру Лориану или Рыцарю Без Имени. Пока Томейн готовился к началу боя, коадъютор не мог отвести глаз от всадника на противоположном конце поля.

Судя по всему, противник Лориана был довольно юн. Доспехи позволяли оценить его возраст только очень приблизительно, но лорд Ирем готов был побиться об заклад, что Рыцарю Без Имени не более тринадцати-четырнадцати лет. А может быть, и меньше. Из этого следовало, что, несмотря на свое прозвище, таинственный претендент на Золотую Ветвь вовсе не рыцарь.

Коадъютор тяжело вздохнул.