Истинное имя

— Я займусь тобою сам, Галахос. Будь уверен, что к исходу ночи ты мне все расскажешь. Абсолютно все.

...Да кто бы знал, как это мерзко! Ирем стиснул зубы. Хорошо, что факел, освещающий сырое помещение, находился за его спиной — иначе, чего доброго, Галахос разглядел бы бисеринки пота у него на лбу.

Рыцаря посетила мысль, исполненная разъедающей самоиронии. Он, пожалуй, меньше думал бы о предстоящей пытке, если бы они с Галахосом внезапно поменялись бы местами.

Ирем до последнего надеялся, что можно будет обойтись одной только угрозой. Ведь Галахос трус. Конечно, он сломается... он уже должен был сломаться.

Почему он до сих пор молчит?..

Как нестерпимо жертвовать собственной честью ради такой гадины, как этот маг.

Но Император стоит этой жертвы. Ради Валларикса он пойдет и на такое.

А потом он постарается, чтобы тот никогда об этом не узнал.

— Думаю, мы оба знаем, чего стоим, так что можешь не изображать героя, — произнес он глухо. — Тебе все равно придется говорить. Вопрос лишь в нескольких часах, которые понадобятся, чтобы выбить из тебя признание. Так что решай, Галахос. И быстрее.

Заключенный съеживается все сильнее, словно он надумал просочиться через стену. Но внезапно в темных глазах мага вспыхнула какая-то новая мысль, заставившая его просветлеть лицом.

— Дан-Энрикс не позволит вам меня пытать! — выкрикнул он.

О, Высшие. Какая же самоуверенная мразь!

Всецело полагаться на заступничество человека, которого ты предал и обрек на смерть. Не умолять о милосердии, отнюдь — всего лишь принимать его как должное. И требовать его, как то, что полагается ему по праву — хотя сам никогда не проявил бы снисхождения к врагу.

Ирем прекрасно знал, что Валларикс бы долго колебался, прежде чем решиться дать согласие на пытку. Но, в конце концов он должен был бы согласиться. На кону был Великий город и судьба Династии, а не только его жизнь. Да, он бы согласился. Но легко представить, чего бы ему это стоило.

Улыбка Ирема была похожей на оскал, когда он произнес:

— Не льсти себе, Галахос. Я не собираюсь беспокоить Императора такими мелочами.

«И все-таки он ничего мне не сказал... во всяком случае, сначала» — вспомнил рыцарь, проводя ладонью по глазам.

Все пошло насмарку. Через несколько часов, когда Галахос все же начал говорить, от его рассказа уже не было особой пользы. Случилось как раз то, что Ирем силился предотвратить. Вторжение в столицу, паника и беспорядки в Нижнем городе и истерические слухи о Безликих, превратившие людей в неуправляемую, охваченную ужасом толпу... Лорд Ирем бросил пленника, чтобы заняться более насущными делами.

Больше он Галахоса не видел. Маг-предатель то ли смог бежать из Адельстана, то ли был освобожден кем-то из нападавших.

Даже сейчас Ирем затруднился бы сказать, в чем он ошибся в прошлый раз. Возможно, он сумел бы помешать вторжению, если бы не растратил драгоценные часы на глупые сомнения и колебания, а заставил чародея рассказать всю правду сразу же, как только он был схвачен. Даже если бы для этого пришлось быть втрое, вчетверо безжалостнее с этим ренегатом.

А возможно, то фиаско только подтверждало мысль, которой всегда следовал Валларикс. Император был неколебимо убежден, что вынужденная жестокость еще никогда и никому не помогала.

Всеобъемлющий ответ на все эти вопросы мог бы отыскать только философ или книжник, проводящий жизнь в стенах библиотеки. И, возможно, это был бы правильный ответ. Но его никак нельзя было бы применить в реальной жизни.

Оказавшись в своей комнате, Галахос торопливо опустил засов. Руки у него слегка дрожали. Надо же было так глупо и бессмысленно подставиться!.. Он жил в столице уже почти две недели, но ни разу до сегодняшнего дня не покидал гостиницу. Галахос выбрал самый тихий и невзрачный постоялый двор в округе — "Золотую Яблоню", надеясь, что в подобном месте никто не станет его беспокоить. К его удовольствию, эти расчеты оправдались.

Все бы хорошо, но постепенно это блеклое существование отшельника начало его утомлять. И вот сегодня он впервые вышел в город, наложив на себя слабую иллюзию подобия и несколько искусно перекрещенных друг с другом отвлекающих заклятий. Таким образом, для посторонних наблюдателей он не просто изменил лицо, но и стал совершенно неприметным, так что человек, протиснувшись мимо него в кривом и узком переулке, через два удара сердца уже забывал, что был там не один. Чародей имел все основания гордиться. Это была ювелирная работа, достойная мастера. Более действенные чары могли бы заставить людей видеть в нем хоть зрелого мужчину с торсом и руками кузнеца, хоть юношу с едва пробившимся пушком на подбородке, но Галахос понимал, что сильное заклятие мгновенно привлечет внимание его коллег. В толпе на празднике будут не только доминанты, но и наблюдатели от Круга магов.

Так он выбрал более сложный, но гораздо более надежный вариант.

Ему казалось, что он все предусмотрел...

О, как он ошибался!