Истинное имя

Крикс не ответил. Ему сейчас было не до Льюса с его колкостями. Перед глазами все еще стояло тело Гирса, распростертое на мостовой. И — словно отражение этой картины — перекошенное лицо пленника, которого Безликие тащили к каменному столу.

К горлу «дан-Энрикса» подкатывала тошнота.

Лязгнула дверь камеры, и свет от факела — по правде говоря, довольно тусклый — на секунду ослепил скорчившегося в углу мужчину, запоздало заслонившего рукой лицо.

— Смотри-ка, еще не подох! — с фальшивым удивлением заметил тот, кто открыл камеру.

Щуря слезившиеся от огня глаза, Алвинн смотрел на посетителя, пытаясь угадать, что от него хотят на этот раз.

Крикс сглотнул. Во рту внезапно пересохло, а разливавшийся по телу холод и слабость в подгибавшихся ногах испугали его самого. Он ведь прошел через весь город, почему ему стало так плохо именно сейчас? Ведь не из-за Дарнторна же с его дружками?..

— Эй, Пастух, да ты напился, что ли?.. — спросил Льюс с восторгом, схватив его за рукав.

Крикс вырвался, с силой оттолкнув Льюберта. Мысли мешались, но соображения еще хватило, чтобы испугаться, что с такого расстояния тот может разглядеть кровь Гирса на его рубашке.

— Отвяжись, Дарнторн. Я ничего не пил. Я просто... мне нехорошо, — закончил энониец еле слышно. Звон в ушах усилился. Крикс едва понимал, что говорит.

— Нехорошо?.. Ты прямо как девчонка, — сказал Льюс злорадно. Фавер с Грейдом рассмеялись. — Ты бы еще в обморок упал — для полноты картины.

-... Встать, ублюдок! — прошипел Дагон, ткнув своим факелом ему в лицо — Алвинн чуть не опоздал шарахнуться назад.

Надсаживаясь от натуги, узник приподнялся, силясь подтянуть поближе искалеченные ноги.

Пальцы заскребли по гладкому, отполированному камню, соскользнули со стены, не находя опоры. За весну и лето руки истончились так, что порой Алвинну казалось — их теперь можно переломить, как высохшие ветки. И на пальцах давно не было ногтей.

Ему уже давно не жаль было смотреть на свое грязное, дрожащее, изломанное тело. Оно стало ему безразлично, как чужое. Даже пытки его больше не пугали.

Но от слова «встать» сердце как будто рухнуло в бездонный ледяной колодец.

«Встать» — это значит, что все будет еще хуже, чем обычно. Это значит — Олварг.

Возвышающемуся над ним Дагону, видно, надоело наблюдать за жалко копошившимся на полу узником. И хотя двигался он, как всегда, неуловимо быстро, Алвинн все-таки успел заметить, как Дагон отводит ногу для удара.

А вот заслониться или отползти в свой безопасный угол — не успел.

Корчась на каменном полу и понемногу вспоминая, как нужно дышать, Безликий загадал: пусть неожиданный визит их принципала будет неслучайным. Покосившись на свои худые руки со следами пузырящихся ожогов, Алвинн мысленно взмолился — если есть на свете хоть какая-нибудь справедливость, пусть сегодня этому придет конец.

Это было похоже на те дни, когда он только стал Безликим, и все еще думал: да не может быть. Не может быть, что _это_ будет с ним всю жизнь. Конца которой — не предвидится.