Истинное имя

Дарнторн любил быть вожаком и, говоря по правде, он был создан для подобной роли. Если бы не привычка изощренно и жестоко унижать любого, кто имел несчастье ему не понравиться, Дарнторн скорее всего быстро заслужил бы уважение и даже восхищение других лаконцев. Но он как раз совершенно не стремился завоевывать их доброе расположение. Наоборот, ему как будто нравилось, опираясь на поддержку своих многочисленных друзей, запугивать и восстанавливать против себя всех остальных. Хлорд не задумывался, откуда в мальчике его лет столько злости и презрения к другим. Ответ был ему слишком хорошо известен. Несмотря на то, что Дарнторн был знатнее большинства лаконцев, мог позволить себе лучших лошадей и даже вызывающе носил не полагавшееся ему по возрасту оружие, назвать его счастливым было совершенно невозможно. Иногда Хлорд начинал подозревать, что Льюберт даже попросту несчастен. Его отец, замешанный в каком-то мятеже, был выслан из Империи и до сих пор считался государственным преступником. Последние два года Льюберт жил в доме своего дяди Бейнора Аракса Дарнторна, влиятельного и богатого вельможи, с недавних пор возглавившего императорский Совет. Тот исполнял свои обязанности опекуна так, как понимал их сам — то есть набивал карманы племянника золотом и всячески давал ему понять, что наследник лорда Дарнторнов может позволить себе все, что пожелает.

Воспитанный в уверенности, что его происхождение возносит его недосягаемо высоко даже над представителями остальной аристократии, не говоря уже об остальных сословиях, Льюберт в самом деле позволял себе все - и даже больше. Он разъезжал по Верхнему городу в компании друзей и подхалимов, сорил деньгами и прилюдно оскорблял любого, кто не торопился признать его превосходство. Крайне болезненно воспринимающий намеки на измену своего отца (сказать что-то подобное ему в глаза, конечно, никто даже не пытался, но Дарнторн не мог не знать, какие пересуды вызывает его имя среди знати), Льюберт, по-видимому, в глубине души мучительно страдал от ядовитого злословия придворных. Наверное, на тех приемах во дворце, куда он должен был сопровождать своего дядю, он действительно ощущал себя, как заложник во вражеском лагере. И чем сильнее он ненавидел всех этих людей, тем упорнее старался показать, что никого из них ни в грош не ставит.

В общем, Хлорд бы искренне сочувствовал своему будущему ученику, если бы некоторые его поступки не возмущали мастера до глубины души. Между обычными мальчишескими ссорами и тем, что устраивал Дарнторн, была такая же разница, как между укусом безобидного ужа и халаррской кобры. Льюберт, строго говоря, ни с кем не ссорился. Он просто выбирал для себя жертву, которую умело и беспощадно изводил, пока ему не надоест.

Лучше всего, конечно, было оградить Дарнторна от влияния заботливого дядюшки, чтобы жизнь в Академии мало-помалу повлияла на его характер. Но лорд Бейнор нашел время, чтобы побеседовать с Наставником и сообщить, что он бы предпочел, чтобы его племянник на все время обучения остался жить у него в доме, тем более, что дом этот находится недалеко от площади Четырех дворцов, и добраться оттуда до Лакона можно очень быстро. Воспоминание об этом разговоре до сих пор вызывало у Хлорда саднящую досаду. Тогда мастер резко возразил, что распорядок Академии один для всех, и нарушать его по чьей-то личной просьбе невозможно. Лорд Бейнор явно не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне, однако он ни на минуту не утратил самообладания и, улыбаясь, спросил, нет ли у мастера Хлорда каких-нибудь пожеланий, которые он, как новый глава Совета, мог бы выполнить — конечно, исключительно из дружеского расположения к Наставнику. Хлорд отвечал, что у него есть только одно пожелание — чтобы никто не пытался вмешиваться во внутренние дела Лакона.

Когда Дарнторн-старший вышел, Хлорд решил, что победа осталась за ним. Но тем же вечером он получил недвусмысленное распоряжение от старшего наставника Ратенна — удовлетворить просьбу лорда Бейнора Аракса Дарнторна по поводу его племянника. В записке так и значилось — «племянник лорда Бейнора Аракса Дарнторна», как будто бы Ратенн намеренно пытался подчеркнуть особенное положение просителя. Хлорд был ужасно рассержен и решил при первом же удобном случае сказать Ратенну все, что думает по поводу его участия этой истории, не посмотрев даже на то, что младшему наставнику не подобает судить мастера такого ранга, как Ратенн.

У Хлорда было свое, раз и навсегда составленное им понятие об обязанностях ментора Лакона. И в первую очередь наставник Хлорд считал, что никакой лорд Бейнор не имеет права вмешиваться, когда речь заходит о его учениках.

«Интересно, что такое он пообещал Ратенну?» — с горечью подумал Хлорд, отчеркивая еще несколько имен и ставя крючковатый знак вопроса рядом с именем Берто Рейнсторна, о котором до сих пор не поступало никаких известий.