Истинное лицо (Сорвать маску)

Сильные пальцы сдавили горло Джада. В голове поплыло. Все его инстинкты вопили, чтобы он оторвал руки Демарко от своего горла. Вместо этого немыслимым напряжением воли он протянул руки назад, нашарил клапан трубопровода. Он чувствовал, что теряет сознание, и в этот момент руки его нашли рукоятку клапана. Последней вспышкой энергии он повернул рукоятку и одновременно развернулся так, чтобы Демарко оказался рядом с отверстием трубы. Гигантская сила вакуума втягивала их в открывшуюся пасть. Джад вцепился в клапан ослабевшими руками, борясь с ураганной яростью ветра. Пальцы Демарко сильнее впились ему в горло: труба засасывала его. Демарко мог бы спастись, но в безумной, бессмысленной ярости он не хотел выпустить врага. Джад слышал его голос, похожий на визг животного, — слова растворялись в ревущем ветре.

Пальцы Джада уже соскальзывали с клапана. Он произнес короткую молитву, и в этот миг руки Демарко разжались. Джад услышал вопль, потонувший в реве трубопровода.

Он стоял, ожидая выстрела Ваккаро.

Выстрел прозвучал.

Неужели Ваккаро промахнулся? Он услышал еще несколько выстрелов, топот бегущих ног и свое имя. Чья-то рука охватила его плечи, и голос Мак-Гриви произнес:

— Матерь Божья! Посмотрите на его лицо!

Сильные руки схватили его и оттащили прочь от ревущего трубопровода. Что-то влажное текло по его щекам, и он не знал, кровь это, слезы или дождь, и ему было все равно.

Все кончено.

Он силой разжал один заплывший глаз и сквозь узкую, кроваво-красную щелку смутно увидел лейтенанта Мак-Гриви.

— Анна там, в доме, — сказал Джад. — Жена Демарко. Нужно поехать к ней.

Мак-Гриви не двинулся, и Джад понял, что слова так и не были произнесены. Он приложил губы к уху Мак-Гриви и проговорил медленно и хрипло:

— Анна Демарко… Она в… доме… Помогите.

Мак-Гриви подошел к полицейской машине, взял радиопередатчик и отдал приказания. Джад стоял, все еще покачиваясь от ударов Демарко, подставив себя холодному, жгучему ветру.

Мы победили, думал он. Победили. Он все повторял в уме эту фразу. И произнося ее про себя, знал, что она ничего не значила. Могло ли это быть победой? Он считал себя цивилизованным человеком — врачом, целителем, а превратился в свирепое животное, одержимое жаждой убийства. Он толкнул больного человека в пучину безумия, а потом убил его. Ужасный груз, с которым ему придется прожить остальную жизнь. Он мог повторять себе сколько угодно, что сделал это, защищая свою жизнь, но знал — и да поможет ему Бог — что сделал это с наслаждением. Вот чего он никогда не простит себе. Он сам не лучше Демарко и братьев Ваккаро. Цивилизация создала очень тонкий, хрупкий слой в сознании человека, и когда он разбивается, человек снова становится зверем, погружаясь в ту доисторическую бездну, выход из которой на вершину разума он ставит себе в заслугу.

Джад был слишком слаб, чтобы сосредоточиться на этих мыслях. Сейчас он хотел только одного — спасти Анну.

Мак-Гриви стоял рядом, манеры его были до странности мягкими.

— Эта машина сейчас поедет к ней, доктор Стивенс. О'кей?

Джад благодарно кивнул.

Мак-Гриви взял его за руку и повел к машине. Пока он шел — медленно, мучительно — через двор, он понял, что дождь кончился. Далеко за горизонтом декабрьские ветры разгоняли грозовые тучи, и небо расчищалось. На западе появился первый неяркий луч — это солнце пробивалось сквозь облака, постепенно набирая силу.

Рождество обещало быть прекрасным.