Истинные наслаждения

Все вместе мы двинулись вперед, занимая отмеченные для каждого из нас места, чтобы справиться с волной энергии. Позади меня были Портер и Кольт, они оба улыбались. Было несправедливостью, что они играли нашу новую песню, что-то к чему они не имели отношения, но...

Оглянувшись, я увидел капельку пота на лбу у Лолы. Если ей было больно, то я хотел позволить ей это. Она хотела это так сильно.

Все остальные были на втором месте.

Взяв микрофон, я проговорил с ухмылкой:

— Привет, Сиэтл, — последовал мгновенный взрыв. Помещение было словно пороховая бочка, а я был кремнем, чтобы зажечь ее. — Прошу извинения, что вам пришлось так долго ждать нашего выступления. Но это того стоило, так? — Я обернулся, крича в сторону динамиков. — Потому что вы, мать вашу, здесь и сейчас! «Four and a Half Headstones», и у нас новая песня для вас!

Я подождал, пока закончится визг. Затем, подняв свои руки, чтобы попросить о тишине, я прошептал прямо в их уши.

— Я надеюсь, что вам понравится, — наклонившись, я поднял гитару, которую поставил у своих ног. Зрители не видели ее, и они снова сошли с ума.

Подключив ее, я выждал, чтобы они успокоились, чтобы настроить инструмент. Я настраивал все уже раньше, но не был уверен.

Я хотел, чтобы все было правильно.

В мертвой тишине, Лола начала играть. Это была западающая в память мелодия, от ее пальцев отлетали искры. Это напомнило мне о том, насколько отличалось наше мастерство в игре, это заставило меня собраться с силами и сыграть так хорошо, как только мог.

Вдохнув воздух, чтобы взять под контроль свои мышцы, я последовал за ней в музыку. Наши ноты звучали вместе, парили в воздухе, обжигая плоть. Она была идеальной, всегда прекрасной, и мои фанаты не увидели бы этого после...

Они бы никогда не увидели это.

— Прекрасная в своей непокорности, — я замолчал, — злобная, когда оставляешь царапины. Подойди ко мне снова, так близко... ты моя, я не вижу недостатков... — С того момента, как я объявил о создании совместной песни с Лолой, я был полон идей. Я точно знал, какую песню хотел создать с ней совместно.

Кто-то мог представить, что я написал бы песню о любви?

Оглянувшись, я сосредоточился на лице Лолы. Она прикусила зубами нижнюю губу, ее пальцы дико и так изящно бегали по струнам. Она переступала через себя, но ее боль передавалась сквозь струны.

Она не могла продолжать – подумал я с отчаянием, пев всему миру так, как человек, которому было что сказать. Но что мы могли сделать? Какой был выбор? Толпа фанатов, они так долго ждали, чтобы услышать «Four and a Half Headstones».

Что еще могло насытить их, как не это?

— Оборачиваюсь, извиваюсь, сливаюсь со всем миром... — как она и предложила, мы ударили своими гитарами, сотрясая воздух неистовой музыкой. Энергия была просто бешеной, мое сердце в груди было словно ракета, которая никак не могла приземлиться. — Приди ко мне вновь! Снова, ты моя... ты принадлежишь мне...

Кровь отлила от лица Лолы. Это слишком – подумал я в панике. Когда песня подошла к концу, я увидел, как она тяжело дышала. Собаки, пойманные службой отлова, дышали легче.

Нужно было что-то делать.

За кулисами я увидел Шона Купера, который смотрел на меня.

— Спасибо, — сказал я в микрофон. Вытирая пот с бровей, я улыбнулся толпе, заставляя себя скрыть растущее беспокойство. Я решил, что делать, но была вероятность, что я мог бы облажаться.

Еще один взгляд на Лолу, придерживавшей свое плечо, это все, что мне было нужно.

Прочистив горло, я жестом попросил Лола подойти ближе.

— Мы с Лолой написали эту песню вместе. Я никогда не делал этого раньше, — с осторожностью она подошла ближе. — Я никогда этого не делал.

Наклонившись, я снял гитару с ее плеча. Она была потрясена, все были удивлены, но я снова посмотрел за кулисы. Шон пристально смотрел.

— Как бы мне не хотелось, чтобы Лола продолжала играть, но она была травмирована, она не может. — Зрители издали различные звуки, но все громкие. Я стал говорить громче. — Но есть кое-кто, кто очень долго хотел играть с нами.

Лола качала головой, пытаясь привлечь мое внимание... а потом она замерла. Обернувшись, она увидела, на кого я показывал.

— Шон Купер, — я протянул ему ее гитару. — Брат Лолы и ведущий гитарист группы «Barbed Fire».

Никто не знал, что делать. Бренда махала мне руками, Портер и Кольт выглядели болезненно, а Лола...

Она отдернула гитару прочь, прежде чем я успел ее остановить.

— Всем спасибо, — сказала она в мой микрофон, — но у моего брата есть своя гитара.

С серьезным выражением, ее брат вышел на сцену с гитарой в руке. Они подошли друг к другу, обменявшись крепкими объятиями. Моя ухмылка стала еще шире, когда толпа выразила криками свое приветствие, Шон двинулся вперед, чтобы занять место Лолы.

— Думаешь, что, наконец, готов к этому? — спросил я его негромко, закрывая микрофон рукой.

Нахмурив лоб, он взял аккорд.

— Если нет, то ты единственный, кто поплатится за это.

Откинув голову назад, я рассмеялся.

— Ты сказал, что знаешь некоторые песни, — я поставил свою гитару на пол, чтобы она не мешала, и почувствовал облегчение. — Знаешь песню «Black Grit»?