Истинный д`Артаньян

«17 августа 1672 года

Монсеньор,

Если я не написал в Сен-Жермен после Вашего туда прибытия, то покорнейше прошу Вас верить, что это произошло скорее из почтения, нежели по какой-либо другой причине, ибо в отношении того, чтобы отчитаться Вам о том, что происходило в Лилле после того, как Его Величество вернулся в Сен-Жермен, заверяю Вас, Монсеньор, что, за исключением наблюдения за отправкой гвардии, отдачи приказов и совершения инспекционных объездов, я ничем другим здесь не занимался, подобно самому последнему подданному королевства (...) С тех пор, как я нахожусь в Лилле, я вполне по чести обращался с шевалье де Монжив-ро и, более того, думаю, что сделал для этого даже слишком много. Ни разу с тех пор, как я здесь, он не сказал мне ни слова о том, чем он здесь занимается, и лишь говорил, что имеет от Вас приказ не отчитываться ни перед губернатором, ни перед интендантом. Я ответил ему, что он поступает хорошо и я со своей стороны ничего от него не требую и что я удивлен, почему он говорит мне это, но после того (...) он перерыл объездную дорогу, сорвал несение караула, спустил воду в протекающей через город реке, — то есть совершил вещи, которые явно не должно (совершать), не предупредив человека, руководящего таким городом, как этот, ибо в противном случае население увидит, что руководителя ни во что не ставят (...) Я убежден, Монсеньор, что король разгневался бы на меня, если бы я позволил какому-то выскочке-инженеру презрительно относиться к должности, которую Его Величество сделал мне честь доверить здесь. Я осмеливаюсь, Монсеньор, просить Вас узнать у Его Величества, не желает ли он освободить меня от должности и позволить вернуться к нему, я был бы Вам за это весьма обязан».

Интендант Лепеллетье сам весьма обеспокоился тем, какой оборот принимают события, и абсолютно безрезультатно попытался использовать свою дипломатию, чтобы успокоить буйного губернатора.

«Я пытался умерить его пыл, — написал он Лувуа, — однако вплоть до сегодняшнего дня он явно к этому не расположен. Он считает, что не оскорбил шевалье тем, что ему сказал, и настаивает, что не указывал ему на дверь ни рукой, ни шляпой. Я сделаю все, что от меня зависит, чтобы погасить вражду между ними, однако Вы знаете, сколь д'Артань-ян упрям и тверд в своих решениях».

В конце кондов, утомив всех своим упорством, д'Артань-ян выиграл дело: Лувуа приказал шевалье де Монживро уступить.

«Поскольку Вам не удалось добиться каким-либо образом, чтобы г-н д'Артаньян умерил свой пыл и примирился с шевалье де Монживро, — написал он Лепеллетье, — считаю уместным, чтобы Вы велели этому последнему при встрече с ним приветствовать его, сняв шляпу, что он обязан непременно сделать, а далее пусть спокойно занимается всем тем, что должен делать на фортификационных работах в Лилле».

Отпраздновав триумф, д'Артаньян с этих пор находил удовольствие в том, чтобы вставлять инженеру палки в колеса под любым предлогом. Лувуа утвердил план фортификационных работ шевалье — ерунда! Господин губернатор настоял на том, чтобы распорядиться всем самому, хотя, как он некогда сам писал, в строительстве ничего не смыслил.