Источник

Вереница пальмахников бесшумно спустилась по крутым склонам вади. С собой они несли один «стенган», пулемет «виккерс», украденный у англичан, винтовки «маузер» и «гаранд», несколько ружей чехословацкого производства и револьверы, полученные из самых разных источников. В середине отряда трусил маленький мул, тащивший четыре «гочкиса». Трое ребят были в маскировочных накидках. Готтесман, замыкавший группу, подумал: «Любопытно было бы послушать, что при виде такого отряда сказал бы английский сержант-майор». Подняв голову, он, как и вчера, увидел высокие огни Цфата и осознал, что отряд уже спустился на самое дно вади, откуда им предстоит начинать подъем к цели. Остальная часть операции представляла собой крутой подъем с грузом в восемьдесят восемь фунтов на плечах.

Теперь им впервые угрожала настоящая опасность. Все евреи были на самом дне оврага, осторожно прокладывая себе путь к еврейскому кварталу Цфата, и стоит допустить малейшую оплошность, они окажутся в ловушке и враг сверху откроет по ним огонь. Более того, путь по дну вади представлял собой узкую естественную тропку, так что любой патруль из арабской части Цфата может легко перехватить их. Тем не менее, Готтесман не мог не оправдать этот опасный переход. Если они собираются проникнуть в Цфат, то только таким образом. А тем временем, если кто-то религиозен, он может молиться. Никто из тех, кого Готтесман знал, этого не делал, и у всех оружие было в боевой готовности.

Евреи молча шли по вади. На одном из его поворотов Бар-Эль прошептал Готтесману:

– Теперь будет самый проклятый участок. Растянуться как можно дальше. Если арабы что-то заподозрили, для них самое время нанести удар.

Бар-Эль дернулся. Готтесман почувствовал, как у него спазма перехватила горло. По вади разнесся дикий страшный вопль, эхо которого металось от одной стены промоины до другой. Илана задохнулась и схватила Готтесмана за руку. Вопль был просто ужасающим. Спокоен оставался только Багдади.

– Шакалы, – хмыкнул он. – Они почуяли мула.

Любой араб, услышав этот звук, узнал бы его. Он не вызывал никаких подозрений. Обливаясь потом, евреи двинулись дальше.

Теперь они были готовы к стремительному броску в Цфат. Оставалось лишь подтянуть отставших, и Меммем продолжал стоять на месте, пока не увидел последних. Посоветовавшись с проводниками, Бар-Эль шепнул:

– К кладбищу.

Поскольку заранее все было детально обговорено, каждый знал, что ему делать.

Тремя группами евреи просочились на старое кладбище, обогнув слева могилу ребе Абулафиа, величайшего из каббалистов; справа осталось надгробие ребе Элиезера из Гретца, который упорядочил закон; третья группа миновала чтимую могилу самого любимого ребе Заки Мученика, который погиб в Риме. Может, потому, что эти давно скончавшиеся святые оберегали евреев, может, арабы не могли поверить, что такая попытка будет предпринята, но скорее всего, арабы были успокоены заверениями англичан, что они уйдут 16 апреля – послезавтра – и заберут с собой всех евреев… В силу одной из этих причин Меммем Бар-Эль смог бесшумно провести своих людей через кладбище, и их никто не заметил.

Бах! Выстрел прогремел из еврейского квартала, со стороны массивной старой синагоги ребе Йом Това бен Гаддиела. Из арабского квартала ответили беспорядочной стрельбой, и Готтесман подумал: «Черт возьми, тут начнется настоящая канонада». Пальмахники, ругаясь, рухнули на землю. Бар-Эль послал двух проводников в город, чтобы прекратить стрельбу с еврейской стороны.

Тишина. Парни и девушки осторожно, буквально по дюймам, двинулись вперед. Они были почти в безопасности… почти в Цфате.

– Вперед! – гаркнул Бар-Эль, и оставшиеся тридцать один человек стремительно рванулись с кладбища в спасительное укрытие Цфата.

Едва только евреи оказались на узких улочках Цфата, высокий девичий голос Веред восторженно затянул песню:

От Метулы до Негева,
От пустыни до морей
Молодежь берет винтовки,
Каждый парень на посту.

Поднимаясь и спускаясь по улочкам еврейского квартала Цфата, пальмахники горланили свои боевые песни.

– В шеренгу по трое! – крикнул Бар-Эль, и его солдаты строем прошли вдоль границ арабской части города, распевая песню еврейских летчиков:

Эта песня для тебя, Бат-Шева, Бат-Шева.
Тебя мы не забудем от Дана до Бер-Шебы.
Песню шлем мы тебе с высоты.
Давай выпьем за жизнь – Ле хаим! – с Пальмахом!

– Пусть кто-то начнет орать, что явились две тысячи пальмахников, – приказал Меммем, и малышка Веред бегом кинулась по улицам, откуда донесся ее детский голос:

– Мы спасены! К нам пришли две тысячи храбрых бойцов! Из-за арабских линий!

Вскоре все граждане Цфата подхватили эти крики, но Исидор Готтесман продолжал стоять молча, с любовью слушая и наблюдая, как Илана и Ниссим Багдади организовали парад группы пальмахников и молодежи Цфата, во главе которого торжественно выступал мул.