Источник

— Думаю, ты несправедлива к Лансу, Лойс, — сказал Тухи. — Почему он не может написать свою биографию?

— Потому что так, как он, и жить не стоит, не то что писать об этом.

— Именно поэтому я и сделал книгу бестселлером.

— Что-то ты разоткровенничался.

— Всякому овощу свое время.

Рядом было много удобных кресел, но Тухи предпочел расположиться на полу. Он перекатился на живот, приподнялся на локтях и с видимым удовольствием переносил тяжесть тела с одного

локтя на другой, разбросав ноги по ковру. Раскованность позы явно была ему по душе.

— Да, хочется поделиться. В следующем месяце я хочу опубликовать автобиографию зубного врача из маленького городка, человека поистине замечательного тем, что ни в его жизни, ни в его книге нет ничего интересного. Аойс, книга должна тебе понравиться. Представь себе самого заурядного обывателя, который раскрывает свою душу так, словно несет откровение.

— Маленький человек, — с нежностью произнес Айк. — Я люблю этот тип. Мы должны любить маленьких людей, населяющих эту планету.

— Вставь это в свою следующую пьесу, — сказал Тухи.

— Не могу, — ответил Айк. — Уже вставил.

— К чему вы клоните, Эллсворт? — не успокаивался Клоуки.

— Все очень просто, Ланс. Когда факт, что некто есть не более чем пустое место и ничего более выдающегося не сделал, кроме как ел, спал и точил лясы с соседями, становится предметом гордости, изучения и всеобщего внимания со стороны миллионов читателей, тогда факт, что некто построил собор, перестает быть интересным и уже не заслуживает места в сознании людей. Это проблема относительного масштаба явлений. Допустимый предел максимального разброса двух сопоставимых фактов ограничен. Слуховое восприятие муравья не рассчитано на гром.

— Ты рассуждаешь как буржуазный декадент, Эллсворт, — сказал Гэс Уэбб.

— Умерь пыл, балаболка, — без обиды парировал Тухи.

— Все это чудесно, — сказала Лойс Кук, — только лавры достаются одному тебе, Эллсворт, а на мою долю ничего не остается, так что вскоре, чтобы меня не перестали замечать, мне придется сочинять что-то действительно значительное.

— Пока это неактуально, Лойс, ни сейчас, ни до конца столетия, а возможно, и в следующем не будет нужды в талантах. Так что успокойся.

—Но вы не сказали!.. — вдруг закричал Айк, весь в тревоге.

— Что я не сказал?

— Вы не сказали, кто будет ставить мою пьесу!

— Предоставьте это мне, — сказал Жюль Фауглер.

— Я забыл вас поблагодарить, Эллсворт, — торжественно

произнес Айк. — Так что благодарю. Есть масса фиговых пьес, но вы выбрали мою. Вы и мистер Фауглер.

— Ваша фиговость заслуживает внимания, Айк.

— Это уже что-то.

— Даже очень много.

— Может быть, поясните?

— Не надо долгих рассуждений, Эллсворт, — вмешался Гэс Уэбб. — На вас напал словесный зуд.

— Закрой свой роток, приятель. Мне нравится рассуждать. Пояснить вам, Айк? Предположим, я не люблю Ибсена…

— Ибсен — хороший драматург, — сказал Айк.

— Конечно, хороший. Кто спорит? Но предположим, мне он не нравится. Предположим, я не хочу, чтобы люди ходили на его пьесы. Отговаривать их — дело пустое. Но если я смогу убедить их, что вы того же калибра, что Ибсен, то вскоре они перестанут видеть разницу между вами.

-— Неужели?

— Это просто для примера, Айк.

— Но это было бы великолепно!

— Конечно, великолепно. И тогда вообще перестало бы иметь значение, что они смотрят. Ничто не имело бы значения — ни писатели, ни те, для кого они пишут.

— Почему, Эллсворт?

— В театре, Айк, нет места для вас двоих: Ибсена и вас. Это вам понятно, надеюсь?

— Допустим, понятно.

— Так вы хотите, чтобы я расчистил для вас место?

— Это бесполезный спор, об этом давно сказано и гораздо убедительнее, — вставил Гэс Уэбб. — Во всяком случае, короче. Я сторонник функциональной экономии.

— Где об этом сказано? — поинтересовалась у Тухи Лойс Кук.

— «Кто был ничем, тот станет всем», сестричка.

— Гэс груб, но мудр, — сказал Айк. — Он мне нравится.

— Пошел ты… — сказал Гэс.

В комнату вошел дворецкий Лойс Кук. Это был представительный пожилой мужчина в строгом костюме. Он сказал, что пришел Питер Китинг.

— Пит? — весело отреагировала Лойс Кук. — Конечно же, веди его сюда, не мешкая.

Китинг вошел и остановился, оторопев при виде сборища.

— Э-э… привет всем, — сказал он без энтузиазма. — Я не знал, что у тебя гости, Лойс.

— Это не гости. Проходи, Пит, садись, налей себе чего-нибудь. Ты всех знаешь.

— Привет, Эллсворт, — сказал Китинг, обращаясь к Тухи за поддержкой.

Тухи махнул в ответ рукой, поднялся и устроился в кресле, с достоинством положив noiy на ногу. Все в комнате машинально изменили позу в присутствии вновь прибывшего: выпрямили спины, сдвинули колени, поджали губы. Только Гэс Уэбб остался лежать, как раньше.

Китинг выглядел собранным и красивым, вместе с ним в комнату вошла свежесть продутых ветром улиц. Но он был бледен и двигался замедленно и устало.