Источник

чертежей? Да как вы могли подумать, что я разбираюсь в чертежах?» «Тётушка Розали говорит, что ей не по силам взбираться по винтовой . лестнице, мистер Рорк. Что прикажете делать? Подбирать гостей в соответствии с домом?» «Мистер Халберт говорит, что такие перекрытия не выдержат… О да, мистер Халберт многое знает об архитектуре. Он провел два лета в Венеции». «Джун, бедняжка, говорит, что ее комната будет темной, как погреб… Ну, у нее такое чувство, мистер Рорк. Даже если комната и не темная, а просто кажется темной — это одно и то же». Рорк не спал ночами, переделывая чертежи, внося в них те изменения, избежать которых оказалось невозможно. Это означало многодневный снос уже возведенных перекрытий, лестниц, стен и ложилось дополнительным бременем на смету подрядчика. Подрядчик пожимал плечами: «Я вам так и говорил. Вот как бывает, когда приглашают одного из этих зазнаек-архитекторов. Погодите, вы увидите, сколько еще придется выложить, пока он управится».

Затем, когда дом был в основном построен, уже сам Рорк понял, что хочет внести изменения. Восточное крыло не удовлетворяло его с самого начала. Увидев его в камне, он понял, в чем заключался просчет и как его исправить; он знал, что это изменение придаст зданию большую логичность и целостность. Он был еще неопытен в строительстве и мог открыто признать свои промахи. Но теперь уже мистер Сэнборн отказался оплатить изменения. Рорк обратился к нему с просьбой; однажды ясно увидев образ нового крыла, он больше не мог видеть дом таким, каким он был.

— В общем, — холодно сказал мистер Сэнборн, — вы, пожалуй, правы. Но мы не можем себе этого позволить. Извините.

— Это будет стоить меньше, чем бессмысленные изменения, которые меня заставила сделать миссис Сэнборн.

— Опять вы об этом. Не хватит ли?

— Мистер Сэнборн, — медленно спросил Рорк, — вы подпишете бумагу, что разрешаете эти изменения при условии, что они не будут вам ничего стоить?

— Конечно. Если вы готовы взять на себя роль чудотворца. Он подписал. Восточное крыло было перестроено. Рорк заплатил

за все сам, потратив больше, чем получил в качестве гонорара. Мистер Сэнборн колебался, он хотел возместить затраты, но миссис Сэнборн остановила его:

— Это просто грязный трюк, — сказала она, — форма давления.

Он вымогает деньги, играя на твоих лучших чувствах. Он так и ждет, что ты раскошелишься. Подожди, увидишь, он еще попросит денег. А ты не давай.

Рорк не попросил. Мистер Сэнборн так и не заплатил ему.

Когда строительство дома было завершено, миссис Сэнборн отказалась в нем жить. Мистер Сэнборн печально смотрел на новый дом. Он устал бороться и не мог признать, что любит его, что именно такой дом ему всегда хотелось иметь. Он сдался. Дом не был обставлен, миссис Сэнборн отправилась с мужем и дочерью на зиму во Флориду. «Там, — сказала она, — у нас есть приличный дом в испанском стиле. Слава Богу, мы купили его готовым!.. Вот что происходит, когда рискуешь строить дом, наняв архитектора-недоучку, к тому же идиота!» Ее сын, ко всеобщему изумлению, продемонстрировал неожиданное своеволие: он отказался ехать во Флориду; дом ему понравился, и он отказался жить где-либо еще. Для него были обставлены три комнаты. Семья уехала, а он в одиночестве перебрался в дом на Гудзоне. Ночью с реки можно было видеть одинокий маленький прямоугольник желтого света, затерянный среди темных окон огромного брошенного дома.

Бюллетень Американской гильдии архитекторов поместил небольшую заметку:

«Нам сообщили о любопытном инциденте, произошедшем с недавно построенным домом Уайтфорда Сэнборна, известного промышленника. Инцидент этот был бы забавен, если бы не был столь прискорбным. Упомянутый дом, спроектированный неким Говардом Рорком и возведенный с затратами, значительно превышающими сто тысяч долларов, был признан семьей непригодным для жилья. Он стоит теперь заброшенный как красноречивое доказательство профессиональной некомпетентности ».

XIV

Лусиус Хейер упорно не хотел умирать. Оправившись от удара, он вернулся в бюро, несмотря на запреты врача и возражения Гая Франкона, обеспокоенного здоровьем партнера. Франкон предложил выкупить его долю. Хейер отказался. При этом его блеклые слезящиеся глаза упрямо таращились в пустоту. Раз в два-три дня он приходил в свой кабинет, читал копии писем, которые по заве-

лепному обычаю клали в его корзинку; садился за письменный стол и рисовал цветочки на чистом листке блокнота, а затем уходил домой. Он ходил, медленно волоча ноги, прижав локти к бокам и выставив вперед руки со скрюченными пальцами, походившими на клешни. Пальцы его тряслись, левой рукой он не владел вовсе. Но в отставку не уходил. Ему нравилось видеть свое имя на фирменных бланках.

Хейера несколько удивляло, почему его больше не представляют видным клиентам, почему показывают эскизы новых зданий, лишь когда они уже почти закончены. Если он упоминал об этом, Франкон возражал: «Но, Аусиус, я не мог и подумать беспокоить тебя в таком состоянии. Любой другой на твоем месте давно ушел бы в отставку».