Источник

– Во всем, что я читал, – сказал Табари, – отсутствует один фактор. Он вытекает из самого слова «Макор» – «источник». А из него вытекает и другая вещь. Фактор жизни. Почему поколение за поколением обосновывались именно здесь? Скорее всего, только потому, что тут была вода… и ее было вдоволь. Но мы не имеем представления, откуда она текла.

– Откуда же кибуц берет воду?

– Из современных артезианских скважин.

Их существование ничего не объясняло, и поэтому Куллинейн спросил:

– Ты думаешь, природный родник был за стенами города? Как в Мегиддо?

– Не знаю, что и думать, – осторожно произнес Табари. – Но я бы не хотел, чтобы ты заваливал вади. Поскольку через пару лет мы решим раскопать его. Именно здесь.

– Отчеты твоего дяди Махмуда получили известность, потому что он прислушивался к намекам. Ты хочешь, чтобы я последовал по его стопам?

– Тон-чо, – ответил Табари, и свалка была перенесена в другое место.

Следующим утром Табари обзавелся маленькой лопаткой и тяпкой, которыми пользуются современные археологи, – на серьезных раскопках ковшовые лопаты недопустимы – и решил не присутствовать на торжественном начале работ, поскольку руководствовался принципиально другими соображениями. У траншеи В в северо-восточном секторе на глаза ему попался один из кибуцников. Тот рассматривал какой-то предмет и подзывал к себе бригадира. Но затем молодой человек замялся, словно передумал, и приготовился сунуть маленький предмет в карман, чтобы потом перепродать его.

– Ты хотел меня видеть? – небрежно спросил Табари, подходя и протягивая руку.

– Да, – ответил кибуцник. – Думаю, я кое-что нашел.

Он вручил Табари монету, которая потом стала предметом оживленных дебатов за общим столом.

Видно было, что ее выпустила какая-то арабская страна, но как она попала на Макор – определить было нелегко.

– Монета была найдена всего под несколькими дюймами земли, – доказывал Куллинейн. – И она не может быть свидетельством существования какого-то арабского города, о котором никто не слышал. Но все же она выглядит достаточно старой. Джемал, ты можешь прочесть надпись на ней?

Табари прочел несколько арабских букв и пытался разобраться в остальных, когда из библиотеки появился фотограф с двумя монографиями о монетах Палестины, и после тщательного изучения монеты был сделан вывод, что она появилась на свет где-то около 1000 года.

– С этим трудно согласиться, – запротестовал Куллинейн. – Это было за сотни лет до крестоносцев, и если вы правы… – Помедлив, он пустил в ход классическую жалобу археологов: – Эта монета не имела права находиться здесь! – Позже он сказал Табари: – Все было бы куда проще, если бы ты позволил кибуцнику прикарманить эту проклятую монету. Может быть, потом он продал бы ее какому-нибудь туристу в Акко. Предупреди своих людей, чтобы они не выкапывали факты, которые противоречат основной концепции.

Но четыре дня спустя в траншее В была найдена действительно странная вещь, и, закончив заполнять на нее карточку, Куллинейн пошутил:

– Табари, кто-то заботится о наших раскопках.

При археологических работах есть постоянная опасность: рабочий, полный энтузиазма, да к тому же стремящийся и получить награду, и порадовать иностранцев, которые, в общем-то, ему нравятся, привыкает прятать в земле какие-нибудь предметы, а потом торжественно выковыривать их лопатой. Однако тщательное изучение новой находки убедило даже Куллинейна, что никто из рабочих не мог ее спрятать: она была из золота.

Поскольку менора – предмет исключительно еврейского культа, она вызвала массу восторгов и на самих раскопках, и в кибуце, но датировать ее оказалось невозможным, так как семисвечник использовался евреями чуть ли не со времен Исхода, когда Бог дал им подробные инструкции, как его следует изготовить: «И по бокам его должны расти шесть ветвей; три ветви подсвечника с одной стороны и три с другой стороны». Господь повторял это снова и снова – менора имела для Него особую важность.

– Это произведение искусства, – неохотно признал Куллинейн, – но археологической ценности менора не имеет. – Он отложил ее в сторону, не обращая внимания на то, что это был самый значимый предмет, найденный при раскопках. – Проклятье! – проворчал он. – Пуля, золотая монета тысячелетней давности и менора. И все в других слоях, в другие времена… Что это за раскопки?

Утром третьего дня случилось событие, которое в то время он не счел особенно важным: журналист из Австралии, симпатичный веселый парень, побывал на разрезе. Задав массу несущественных вопросов, он неожиданно увидел менору.

– Что это? – спросил он.

– Эта вещь называется менора, – ответил Куллинейн.

– То есть вам удалось найти золото…

– Большой археологической ценности она не представляет.

– Понимаю. Но даже если и так, могу я сфотографировать ее?

– Думаю, лучше не стоит.

– Кстати, что она собой представляет?