Источник

Словно они ожидали этой трагедии, жрецы слаженно приступили к исполнению своих обязанностей.

– Тихо! – приказали они, когда верховный жрец лично убедился, что Амалек мертв.

Но Либама продолжала стоять в ожидании, а поскольку она была земным воплощением Астарты, то обряд, в центре которого находилась она, следовало продолжить. В противном случае на Макор обрушатся голод и бедствия. Даже смерть не имела права прервать обряд, посвященный жизни, и жрец вскричал:

– Этот человек – хетт!

Серьезно и неторопливо бородач поднялся по ступенькам, скинул одежду и, учитывая все, что тут происходило, на удивление мужественно прошел мимо мертвеца и, взяв Либаму на руки, отнес ее в покой, где им предстояло заниматься любовью. Под рокот барабанов двери храма закрылись, и символический ритуал преклонения перед Астартой был продолжен.

Урбаал, промчавшись через ворота, кинулся к своей оливковой роще. Там он остановился на несколько минут, пытаясь осознать, что же все-таки произошло, но единственное, что он понимал, да и то смутно, – это то, что он кого-то убил. Растерянный, он покинул оливковую рощу, вышел к дороге на Дамаск и, спотыкаясь, побрел по ней к востоку. Он преодолел лишь небольшой участок пути, когда к нему приблизился человек, которого он никогда раньше не видел. Незнакомец был ниже его ростом, но нелегкие годы в пустыне сделали его жилистым и мускулистым; у него были голубые глаза и темная борода. От него исходило ощущение ума и смелости, но манера поведения говорила, что он не ищет лишних неприятностей. Его сопровождали многочисленные жены, дети и молодые мужчины, которые, чувствовалось, безоговорочно подчинялись ему, как вождю, следом за ними тянулась отара овец и стадо коз. На ногах у него были сандалии, ремешки которых обвивали щиколотки; с одного плеча свисал шерстяной плащ, оставляя другое плечо свободным; плащ был желтым, украшенным красным полумесяцем. Мужчина вел за собой караван ослов.

Его звали Йоктан, кочевник пустыни, которого соплеменники избрали, чтобы он привел их вглубь страны, где они попытаются начать новую жизнь. В те времена, когда уже рухнули великие империи Египта и Месопотамии, это был первый хабиру, глазам которого предстал Макор. В последующие тысячелетия специалисты вели бесконечные споры, можно ли его считать предшественником народа, который стал известен как евреи, но хабиру эти материи не интересовали. Он пришел к источнику Макора довольно поздно, спустя примерно две тысячи лет после того, как на этой скале появился первый настоящий город, но он пришел сюда воплощением силы и мощи – не тех, которые проявляют себя в набегах и войнах, а той духовной силы, существование которой отрицать было невозможно. Его внезапное появление с востока с караваном ослов удивило Урбаала, и он остановился посредине дороги. Несколько минут двое мужчин молча стояли друг против друга, и видно было, что никто из них не боится другого. Урбаал, который наконец взял себя в руки, хотя так и не знал, кого же он убил, был готов к схватке, если в ней возникнет необходимость, но чужак не выказывал таких намерений, и первым заговорил Урбаал:

– Откуда ты пришел?

– Из пустыни.

– И куда ты идешь?

– На поле рядом с белыми дубами. Раскинуть свои шатры.

Урбаал, будучи земледельцем, считал себя умудренным житейским опытом, и, хотя чувствовал, что после убийства у него могут отнять землю, вел себя так, словно ничего не произошло.

– Это поле принадлежит мне.

Он уже был готов выставить чужеземца, но тут вспомнил всю двусмысленность своего положения. Ему было нужно место, где он может скрыться.

– Можешь остановиться там, – сказал он.

Когда шатры были раскинуты, возникла странная ситуация: хабиру понял, что Урбаал не собирается покидать их лагерь. Отправив своих сыновей заняться ослами, Йоктан остался ждать. Наконец Урбаал нерешительно подошел к нему:

– У меня нет дома.

– Но если это твое поле…

– И это мой город.

Урбаал подвел Йоктана к краю поля, откуда хабиру впервые увидел стены Макора, растущие из вершины холма и защищенные горами с севера; его белые крыши заманчиво блестели на солнце. После бескрайних просторов пустыни город настолько тянул к себе, что Йоктан не мог вымолвить ни слова. Он собрал вокруг себя детей, и они стояли рядом с ним, глядя на свою новую землю. Казалось, тени от зданий Макора дотягивались до поля, перекрывая его. Но Йоктан был умным человеком, и он спросил:

– Если это прекрасное место – твой город, но у тебя больше нет дома и ты один бредешь по дороге… Ты кого-то убил?

– Да.

Йоктан промолчал. Он стоял, залитый светом солнца, и размышлял, что ему сейчас делать. Продолжая хранить молчание, он оставил сыновей и направился к большому дубу, под которым его люди уже воздвигли простой алтарь из камней, собранных на поле. В одиночестве он остановился у алтаря, вознося молитву. Урбаал не слышал его слов, но, завершив молитву, Йоктан вернулся и сказал:

– Оставаться с нами ты не можешь, но я дам тебе мула, чтобы ты ушел на восток.

Урбаал отверг это предложение:

– Это моя земля, и я решил, что никуда с нее не уйду.