Источник

Во главе колонны из семисот ибри, двинувшихся в путь, трусил маленький ослик, нагруженный красным шатром, а за ним шел старый Цадок. На ногах его были сандалии и штаны из грубой шерсти, стянутые у пояса, с плеч свисал легкий шерстяной плащ, а в левой руке длинный посох, поддерживавший его на каменистой тропе. Порой ветер относил его бороду за левое плечо, и он щурил старческие глаза, пытаясь разглядеть дорогу впереди, в чем ему помогали сыновья. Рядом с ним семенила девушка-рабыня, тащившая бурдюк с водой, а за ним тянулись его жены, его восемнадцать сыновей и двенадцать дочерей, их мужья и жены, братья и сестры, внуки, дяди и все, кто принадлежал к этой большой общине. Вместе с ними под присмотром собак брели козы, овцы, несколько коров, но бульшую часть груза тащили ослы, на спинах которых были приторочены разобранные шатры, запасы пищи и сидели дети. Преодолев подъем на первый встретившийся им холм, многие ибри остановились, чтобы с тоской посмотреть на великую пустыню, которая стольким поколениям давала приют. Но Цадок не стал оглядываться. Он простился с ней в своем сердце, где было суждено вечно жить тревогам этого дня.

Решение, каким путем двигаться на запад, принял Эфер, рыжеволосый молодой человек, который постоянно был готов к войне с городом, обнесенным стеной. На девятнадцатый день похода этот крепкий коренастый воин привел свое племя и бредущий с ним скот на перевал – позже он останется в памяти как гора, – откуда ибри в первый раз увидели землю Ханаана, поразившую их своим богатством. Она лежала к западу от красивой реки, уже тогда называвшейся Иорданом. Никогда еще люди Цадока не видели так много деревьев.

– Здесь мы пересечем реку, – объяснил Эфер. – Справа лежит небольшое озеро, а слева – большое море. Формой море напоминает лиру и называется Кинерет.

– Куда мы двинемся, когда перейдем реку? – спросил его отец.

– Ни направо, ни налево. Мы пойдем прямо вперед, перевалим через эти холмы и выйдем на дорогу, что ведет на запад.

Некоторые из ибри, собравшихся вокруг своего патриарха, стали говорить, что если земли вдоль реки так богаты, то глупо идти еще куда-то в поисках лучших, но Эфер сразу же пресек эти разговоры, предупредив братьев:

– Недалеко отсюда к северу лежит Хацор, могучий город, и мы можем считать себя счастливчиками, если его войска позволят нам пересечь реку, не говоря уже о том, чтобы осесть на землях, которые они считают своими.

Мужчины, которым предстояло вступить в бой, если хананеи нападут на них, когда они будут пересекать реку, стали оценивающе всматриваться в сторону невидимого города, но старый Цадок видел перед собой не возможного врага, а грядущие столетия, поскольку Эль-Шаддай дал ему возможность предвидеть появление таких людей, как Иешуа и Гидеон, и он пророчески изрек:

– Придет день, и Хацор будет повержен, а сыновья Эль-Шаддая расселятся по всей земле Ханаана, где ныне мы собираемся занять лишь малый кусок ее.

И патриарх вознес благодарение за то, что эта прекрасная земля станет наследством ибри.

Юный Эфер, не поднимая лишнего шума, вывел людей на берег Иордана. Все семьи незамеченными пересекли реку и направились на запад, избежав встречи с воинами Хацора.

Когда ибри обогнули гряду холмов, лежавших между Иорданом и Акко, они получили возможность обозреть богатые долины Ханаана. Они не могли скрыть своего восхищения перед многочисленными реками, что несли свои воды к виноградникам. Склоны холмов были так обильно покрыты травой, что овцы были бы не в состоянии всю ее выщипать. Росли оливковые деревья, тянулись фруктовые сады, жужжали пчелы, нагруженные медом, порхали голуби, которые только и ждали, чтобы их поймали в силки. Если за горизонтом лежали голые бесплодные пустыни, то здесь между холмами тянулись плодородные долины, и ибри преисполнились решимости драться за эти земли. Когда они приблизились к Макору, Эфер начал собирать своих людей в плотный отряд. Осел с красным шатром продолжал идти впереди, но пастухи перегнали стада ближе к центру неторопливо шествующей массы людей, а дети перестали убегать от матерей. Племя охватило чувство восторга, ибо все чувствовали, что близится испытание сил. Наконец, когда с первым днем весны пришло начало нового года и по длине день стал равен ночи, Эфер и Ибша двинулись разведать, как расположен город, который они избрали своей целью. К полудню они вернулись обратно и посоветовали отцу, чтобы на рассвете он направился к городу, именуемому Макор. Вечером осторожный старик разбил лагерь в нескольких милях к востоку от города и собрал своих сыновей и глав остальных семей.

– Мы шли, готовые к сражению, – сказал он им, – и завтра мы увидим те стены, которые вы хотите взять штурмом. Но сражения не будет. – (Его сыновья стали перешептываться.) – Мы будем жить в мире с хананеями, – продолжил Цадок. – Они будут возделывать свои поля, а мы – свои, у них будут свои боги, а у нас – свои.

Самые горячие и решительные члены племени выступили против этой идеи, но Цадок был тверд.