Источник (Долг)

— Сложный вопрос, — не сразу произнес Альвар, разглядывая моховую лужайку под ногами. — Человек меняется постепенно. Нельзя до конца убедиться в чем-то или знать, кем тебе надлежит быть. Так рассуждают несмышленые дети. В глубине души я чувствую, что пришло время перемен, но разум требует держаться прежнего пути.

— Вы колеблетесь? Синискалько Бароци и его люди как-то связаны с этим?

Альвар отрицательно покачал головой.

— Предательство итальянцев ничего не меняет, только предопределяет их дальнейшую судьбу.

— Продолжайте.

— На войне солдат получает приказ и следует ему до конца. Едва ли кардинал догадывался, что «адскими вратами», которых боялся великий инквизитор, окажется Lignum vitae. Тем не менее, мой долг уничтожить это дерево. Другое дело команда. Как убить людей, с которыми провел бок о бок два месяца? Могу ли я лишить жизни старого капитана, влюбленного в море? Пусть я наемник, но я не убиваю союзников. Думаю, мой долг спасти команду.

— Вы считаете себя благородным человеком?

Альвар замешкался. Простые и в то же время бессмысленные вопросы сыпались один за другим. Их разговор все больше напоминал один из тех каверзных допросов, которыми славилась инквизиция.

— Да, — наконец произнес он, твердо решив держаться до конца. — Мой настоящий отец был дворянином. Это подтвердил уважаемый доминиканец и один кабальеро…

— Хуан де Риверо.

— Откуда вы знаете?

— Отвечайте на вопросы, — раздался за спиной строгий голос индейца.

— У меня нет необходимых бумаг. Я идальго только потому что могу доказать это шпагой.

— Как часто вы спасали невиновных людей?

— Я всегда помогаю попавшим в беду людям.

— Убивая при этом других людей.

— В гильдии мы часто приравнивали свою работу к обязанностям золотарей. Каждая миссия — это грязный, тяжкий и неблагодарный труд, но кто-то ведь должен избавлять общество от паршивых овец. Я не знал, что ждет меня в Индиях, знал только, что должен извести источник зла угрожающий миру.

— А Lignum vitae? — насмешливо произнесла Праматерь. — Вы готовы его уничтожить, зная, что перед вами реликвия христианского мира?

— Я не астролог, но могу догадаться, что произойдет, если плоды этого дерева попадут в руки таких людей, как Синискалько Бароци. Да. Лучше уничтожить во благо.

— Достаточно!

Крик Праматери эхом прокатился по залу. С веток упало несколько яблок. Альвар вздрогнул. Снова тот самый страх. Чувство, будто тебя пронзают тысячи ледяных ножей. Все-таки в некоторых случаях честность не самая выгодная политика.

— Все это пустые слова! Как можно разрушить что-то во благо? — продолжала говорить женщина, царапая ногтями каменные подлокотники. — Вы остались прежним, сеньор Альвар Диас. Благородство, фанатизм, преданность тем, кто готов принести в жертву целые народы по-прежнему движут вами.

— Я бы назвал это…

— Молчите! Ради собственного блага, молчите. Вы добровольно заковали себя в кандалы и теперь боитесь стать свободным.

— Я волен выбирать в своих поступках.

— Так же как и мы в своих, — произнесла женщина низким голосом, не предвещавшим ничего хорошего. — Вы не оставляете мне выбора. Придется открыть вам глаза.

Альвар опомниться не успел, как его схватили под руки два туземца. Праматерь встала с трона и легкой походкой приблизилась к нему. За ней последовал испанец, держащий в руках каменную чашу, наполненную яблочными семенами. Женщина взяла одно из них и показала Альвару.

— Откройте рот. Я положу его вам под язык.

Идальго плотно сжал губы, устремив на нее дрожащий взгляд.

— Вы боитесь? — грозно произнесла женщина, разглядывая семечко. — Напрасно. Я хочу вам кое-что показать. Откройте рот. Послушайте, мы все равно заставим вас это сделать, только вам же будет больнее.

Альвар недолго упирался и, собравшись с духом, открыл рот. Как только семя погрузилось под язык, Праматерь коснулась ладонями его висков и опустила большие пальцы ему на лоб.

— Начало положено. Теперь закройте глаза и смотрите.