Источник волшебства

Дворцовые слуги носили специальную форму, наподобие ливрей. По цвету ткани и типу вышивки можно было определить ту сферу, в которой данный конкретный слуга задействован, а также его ранг. Отыскать слугу труда не составило, сложнее было найти незанятого: в переполненном дворце каждому из них находилось какое-нибудь дело. Нужный человек в конце концов обнаружился, далее перед Дэвидом встала задача заманить его в свою комнату. Его собственный статус здесь еще оставался не определен, и землянин не был уверен, как поступит лакей, получив приказание от незнакомого человека, одетого необычно и небогато. Поэтому Дэвид поступил проще: пожаловался, что в отведенной ему комнате лежат чьи-то чужие вещи. Слуга на это повелся и пошел посмотреть; как только он оказался в помещении, Дэвид задействовал заранее заготовленное заклятье беспамятства и, подхватив падающего лакея, усадил его в кресло. Закрыл дверь на задвижку, установил стул напротив пленника и вновь обратился к псионическим заклятьям – но уже намного более сложным, чем то, первое, которым он «выключил» обманутого слугу. Личные воспоминания Циора-атта-Кион (так звали пленника) землянина не интересовали, но общая информация о мире ему была нужна как воздух, и из памяти Циора ее можно было извлечь. Когда человек видит в окружающем мире какой-либо предмет, например – чашку, он не перечисляет себе «мысленно» все свойства этой чашки и не вспоминает момента, когда о предназначении чашки ему рассказали впервые, он просто знает, что такое чашка и для чего она нужна. Знание присутствует целиком, как законченная идея, оно ощущается, но не выражает себя в словах без необходимости. Это знание не о той или иной чашке, а о чашках вообще, как таковых. В Кильбрене было слишком много подобных «чашек», о смысле и предназначении которых Дэвид мог только гадать, – слишком много, чтобы каждый раз специально расспрашивать о них окружающих. Он мог провести здесь полгода или год, прежде чем «общего знания» о мире – нужного, чтобы не совершать глупости на каждом шагу, – накопилось бы достаточно. Но он не мог ждать и поэтому пошел на шаг, который вряд ли можно назвать высокоморальным. Дэвид оправдывал себя лишь тем, что ничего плохого со слугой не случится: тот всего лишь пробудет без сознания час или два, а затем вернется к нормальной жизни. Дэвид не собирался ничего внушать ему, не собирался и просматривать его частную жизнь. Между тем вычленить в памяти сферу «общих понятий» было не так-то просто: в Академии, на первом курсе псионики, они проходили сию процедуру лишь теоретически. Заклятие требовало филигранной настройки. Дэвид провозился около получаса, прежде чем сумел хоть как-то обозначить интересующую его зону в разуме спящего лакея. Слишком большой массив информации сразу перекачать он не мог – его собственный разум не справился бы с таким объемом. Во многих случаях Дэвид просто не понимал, где и как правильно выставлять нужные параметры копирования, и поэтому осторожничал, ограничиваясь минимумом. Потом, наконец, все же рискнул запустить процесс переноса данных, по ходу корректируя его и устраняя неизбежные ошибки. Поставил ментальный блок на вывод новой информации в действующую память – сейчас, пока работа еще не закончена, многочисленные соцветия новые смыслов, поднимающиеся к бодрствующему сознанию из глубин разума, только помешают. Через полтора часа он закончил, и хотел уж было отпустить слугу на все четыре стороны, как вспомнил о том, что едва не забыл об одной маленькой вещи, которую обязательно нужно было сделать… Кое-что в памяти Циора-атта-Кион все-таки придется подкорректировать. Дэвид стер воспоминания о том, как лакей оказался в его комнате и о том, что к Циору вообще подходил какой-то странный человек с просьбой разобраться с чужими вещами. Установил простую программу действий: сейчас лакей, по-прежнему пребывая в беспамятстве, выйдет из комнаты, пройдет немного по коридору, подчиняясь не уму, а собственным инстинктам: будет огибать одних людей, кланяться другим, кивать третьим. Через десяток шагов Циор начнет потихоньку приходить в чувство, и по мере его пробуждения программа, управляющая поведением человека, начнет самоотключаться. Для лакея все это будет выглядеть таким образом, как будто он о чем-то глубоко задумался – и не заметил, как пролетело время. Люди частенько ныряют в такие состояния, когда они что-то делают или думают, не осознавая ни самого процесса, ни текущего времени, и лишь удивляются потом, вдруг пробудившись: «Ого! Сколько времени-то прошло!..» Лакей решит, что именно это с ним и случилось – обычное, заурядное событие, – и не станет искать сложных объяснений там, где он слишком привык к простым…