Источник Вознесения

– Тогда… – Вин посмотрела на Ор-Сьера. – Спрячь. Чтобы никого не искушать.

– Буду беречь как зеницу ока, госпожа. – В плече Ор-Сьера открылась полость для кусочка металла.

Вин повернулась к Эленду, и они вдвоем спустились по ступенькам к стражникам, которые ожидали внизу.

45

Я знаю то, что я запомнил. Знаю то, что сейчас повторяют другие Мироносцы.

– Герой Веков будет не из Терриса. – И Тиндвил царапала заметку в нижней части их списка.

– Нам уже это известно. Из путевого дневника.

– Да, – подтвердила Тиндвил, – но мнение Аленди было только ссылкой – упоминанием из третьих рук о том, какие у пророчества последствия. Я нашла того, кто цитировал непосредственно само пророчество.

– Правда? – сразу оживился Сэйзед. – Где?

– Биография Хеленнтиона. Одного из последних выживших членов совета Хленниума.

– Запиши это для меня, – попросил Сэйзед, поспешно придвигая поближе стул.

Пока Тиндвил писала, он несколько раз моргнул, чтобы разогнать сгустившийся перед глазами туман усталости.

«Держись! – велел он себе. – Осталось мало времени. Совсем мало…»

Тиндвил справлялась чуть лучше, но и у нее начинали слипаться глаза: похоже, ее бодрость подходила к концу. Сэйзед немного вздремнул ночью прямо на полу, но Тиндвил продолжала работать. Насколько мог судить Сэйзед, она не спала уже целую неделю.

«В те дни много говорили о Рабзине, – писала Тиндвил. – Одни утверждали, что он будет сражаться с Завоевателем. Другие считали, что он и есть Завоеватель. Хеленнтион не сообщил мне, что он думает по этому поводу. Рабзин, если верить слухам, „тот, кто не принадлежит народу, чьи желания исполняют все до единого“. Если это все правда, возможно, он и в самом деле Завоеватель. Говорят, он из Хленниума».

На этом она остановилась. Сэйзед хмурился, перечитывая написанное. Последнее свидетельство Кваана – текст, который террисиец скопировал в Обители Серан, – оказалось полезным во многих смыслах. Оно дало ключ: «Только годы спустя я убедился, что он Герой Веков – тот, кого в Хленниуме звали Рабзин, Всезнающий…»

Не вызывало сомнений, что для Героя Веков должны существовать и другие имена: будучи столь важной, окруженной преданиями фигурой, он не мог обойтись без многочисленных титулов. И все же многие сведения о прежних днях оказались утрачены. Оба, и Рабзин, и Всезнающий, являлись мифологическими фигурами, смутно знакомыми Сэйзеду, но они были только двумя из целого сонма. До открытия текста Кваана никому даже в голову не приходило связать эти имена с Героем Веков.

– Да… – медленно проговорил Сэйзед. – Это хорошо, Тиндвил. Очень хорошо.

Потом накрыл своей рукой ее руку.

– Возможно, – согласилась Тиндвил. – Хотя мы пока не узнали ничего нового.

– Да, но слова тоже важны, по-моему. В религиозных текстах, как правило, не бывает случайных слов.

– Особенно в пророчествах, – чуть-чуть нахмурившись, добавила Тиндвил.

Она недолюбливала все, что хоть отчасти отдавало суевериями.

– Мне казалось, ты преодолеешь свое предубеждение, раз уж мы ввязались в такую авантюру.

– Я собираю сведения, Сэйзед. Меня интересует, что именно говорили люди, потому что прошлое может нас чему-то научить. Однако есть причина, по которой я предпочитала заниматься историей, а не теологией. Увековеченная ложь мне не по нраву.

– Так вот, оказывается, как ты к этому относишься! – изумился Сэйзед.

– В какой-то степени. Зачем рассказывать людям о богах, которые давно мертвы? Эти верования не принесли ничего хорошего, а их пророчества теперь превратились в пыль.

– Религия – выражение надежды, – не согласился Сэйзед. – А надежда дает людям силу.

– Значит, и ты не веришь, но предлагаешь другим обманывать самих себя?

– Не совсем так.

– Считаешь, что все эти боги существуют?

– Я… думаю, они заслуживают, чтобы их помнили.

– А их пророчества? Я вижу научную ценность в нашем труде – мы разыскиваем в прошлом факты, которые способны помочь в решении насущных проблем. Но гадать о будущем, в сущности, глупо.

– Религия, – продолжал отстаивать свою точку зрения Сэйзед, – это обещание того, что кто-то наблюдает за нами, направляет нас. Следовательно, пророчества – естественное продолжение надежд и мечтаний народа. А вовсе никакие не глупости.

– То есть твой интерес исключительно научный? – уточнила Тиндвил.

– Я бы так не сказал.

Тиндвил разглядывала его, точно видела впервые, наконец нахмурилась:

– Ты веришь, да? Веришь, что эта девчонка Герой Веков?

– Я еще не решил.

– Как ты мог вообще об этом подумать? – возмутилась Тиндвил. – Надежда – это прекрасно, но надеяться нужно на что-то реальное. Если ты погонишься за мечтами из прошлого, то мечты о будущем погаснут.

– А если мечты из прошлого заслуживают, чтобы их помнили?

Тиндвил покачала головой:

– Посмотри, как все складывается, Сэйзед. Каковы шансы, что мы, изучая эти записи, окажемся в том же самом доме, что и Герой Веков? Под одной крышей…

– Шансы не имеют значения, когда речь идет о предсказании.