Источник забвения

— А вот это следующий вопрос. «Что вам нужно?» Подумайте. У вас будет время. Вы должны подумать. Вас выделили. — Это слово Мэтра резануло слух. — Не удивляйтесь. Вообще, я вам очень советую ничему больше не удивляться. Запомните — ничему.

— Понятно, — сказал Визин. — Ваша служба.

— Согласна — служба специфическая. Вам такое внове.

— А почему меня выделили? — спросил он.

— Потому что вы отказались от открытия. Очень редкий случай. Оригинальный. Самобытный. Мэтр ваш тоже был бы, вероятно, выделен, если бы…

— Да. Он был бы выделен, потому что отказался открыть медиаторы торможения?

— Поэтому.

— Не приготовиться ли и мне к финишу?

— Нет. К старту. Просто Мэтр ваш очень опоздал.

— Опоздал открыть или отказаться?

— Опоздал усомниться. Вы ведь видели огни уходящего поезда? — спросила она.

— Видел.

— Значит, понимаете. Крепитесь. Вы уже знаете, что ваш Мэтр вовсе не чудил, как чудят иногда старые больные люди.

— Лина! — с жаром проговорил он. — Вы — женщина. Красивая, необычная женщина. Неужели же ничего, кроме…

— Ну-ну, Визин, — спокойно перебила она. — Разве вам еще не надоели влюбленные студентки?

— Но вы же не влюбленная студентка!

— Как знать! — Она снова засмеялась. — Видите, как я пекусь о вас? А ведь служба наша предусматривает более строгие, сухие отношения.

— Я могу вас увидеть?

— Конечно, — с готовностью ответила она. — Только будьте спокойны, будьте спокойны и ничему не удивляйтесь…

И опять наступила явь, еще более ослепительная. Он лежал в неудобной позе на спине и прижимал к груди телефонную трубку, из которой неслись частые короткие гудки. Он вскочил, вытер рукавом потное лицо; сердце его тревожно колотилось; визиноиды затаились. Дрожащим пальцем он стал набирать телефон. Ответа не было. Он снова и снова набирал врезавшийся в память номер, но там молчали. «Да, — подумал он. — Вне всякого сомнения, сон самая далекая страна, какая только существует на свете…»

После он звонил еще несколько раз, но все так же безуспешно, и тогда окончательно решил, что его разыграли.

3

Завершался июнь. Тамара бродила где-то по южным горам, малюя свои пейзажи, а дочь с компанией осваивала Рижское взморье. И вот, в один из дней, разбирая почту, Визин обнаружил вырезку из какой-то затридевятьземельной районной газеты «Заря», в которой красным было подчеркнуто про «интереснейшее явление природы», а на полях стояло «Явнон?» — и вопросительный знак был огромным и жирным.

— Помешались они на этих явнонах, — сказала за спиной Визина вездесущая Алевтина Викторовна — она что-то переставляла на полках.

— Да-да, — ответил Визин и убрал вырезку в стол.

— Вам надо немедленно в отпуск, — сказала Алевтина Викторовна. Посмотрите на себя! Вы же измотаны донельзя…

Он знал, чему она приписывает его измотанность — конечно, его семейному неблагополучию, и можно вообразить, насколько горячо и добросовестно описано это в ее дневнике.

— Вы никогда не выглядели так устало.

— Пожалуй, — кивнул он. — Напишу-ка я заявление.

— Правильно! — горячо воскликнула Алевтина Викторовна.

Когда она отошла, он достал вырезку и перечитал, Потом стал рассматривать конверт — на штампе удалось разобрать слова «Долгий Лог». Это прислал какой-то новый корреспондент; обратного адреса не было, только заковыристая, неразборчивая подпись.

— Чушь, — пробубнил он, швырнул вырезку в корзину и принялся сочинять заявление об отпуске.

Под конец рабочего дня пришла телеграмма от дочери — «вышли денег обратную дорогу». И тут же — телеграмма от Тамары — «все хорошо буду середине июля целую». Он скомкал телеграммы и выбросил в ту же корзину, а выброшенную ранее вырезку из газеты извлек, чтобы не заметила Алевтина Викторовна, разгладил и вложил в записную книжку.

— Все! — сказал он громко. — Пойду-ка я.

— Идите-идите! — живо отозвалась Алевтина Викторовна. — Давайте ваше заявление, я его переправлю шефу, чтобы быстрее.

— Завтра напишу, — сказал Визин. — Обещаю…

По дороге домой он зашел на почту и отправил в Ригу пятьдесят рублей. И тут же вдруг заказал переговоры с Долгим Логом — получилось само собой, словно подобные переговоры были делом обыденным и давно предусмотренным. Выйдя из почты, он почувствовал радостную легкость, как будто удачно обтяпал какое-то дельце, обхитрил кого-то, объегорил, наконец, своего приятеля-коллегу в шахматы. Переговоры были назначены на следующий день, и он уже из дому позвонил Алевтине Викторовне, что завтра задержится, может быть, до полудня.

— Важное дело, — сказал он. — Так и передайте шефу, если будет интересоваться. — И она преданно задакала.

Нового директора никто пока что не рисковал назвать «Мэтром»; кое-кто, и среди них Алевтина Викторовна, были уверены, что он этого так и не дождется.

Уже с утра было жарко. Визин встал, принял душ, позавтракал. Потом плотнее затянул шторы на окнах — они были горячими. Потом сел за стол, приготовив бумагу и авторучку.