Исток

– Ну, конечно, не помнишь. Сила слишком велика, она ослепляет. Чистая, звонкая, божественная. Зачем она маленькому, глупому человечку? – сладким голосом спросил демон и сам же ответил: – Правильно – незачем. Поэтому её нужно запереть, чтобы не мешала нашим играм.

Сказав это, демон подхватил одной рукой чашу и, поднеся к губам, сделал первый глоток. А Идзуми застонал от боли. Казалось, тысяча острейших льдинок впилась в его макушку и ввинчивается. Секунда, другая и напор ослаб, сменившись ритмичным покалыванием. Парень едва успел перевести дух, как ударила новая волна – уже в лоб. Затем агония охватила горло, грудь, солнечное сплетение. Когда невидимые иглы впились в пах, парень взвыл. И выгнулся дугой в крике, когда боль перешла в промежность. От холода ни осталось и следа – Идзуми весь горел. Горел болью.

– А вот теперь можно и поиграть.

Горячий шёпот обжёг ухо Идзу, а сильные пальцы коснулись макушки, утонули в волосах, начали массировать кожу. И боль отступила, сбежала от этих прикосновений. Идзуми с силой зажмурил глаза и стиснул зубы, когда демон поцеловал его лоб, усмиряя очаг раздражения, а затем, прочертив языком влажную полосу по щеке и подбородку, впился в шею.

Парень пытался отвернуться, вывернуться, но металлические тиски держали крепко. И оставалось только надеяться, что он очнётся от этого кошмара. Или умрёт.

Но кошмар не прекращался, и смерть не приходила, а демон уже ласкал языком его израненную грудь. И Идзуми ничего не мог сделать. Абсолютно ничего! Он был совершенно беспомощен. Игрушка в руках демона. Послушная кукла для извращённых игр. Жертва.

Мучитель не останавливался. Покрыв поцелуями грудь и живот, он спустился ниже и коснулся языком самой горячей, возбуждённой плоти. Облизал, пощекотал, обхватил губами.

Идзуми захрипел, прикусил губу, сжался. Он ещё пытался контролировать себя, но разум уже задыхался. Задыхался от смеси панического страха, отвращения и… удовольствия. И с каждой секундой удовольствие нарастало. Оно разливалось по телу горячей волной, тошнотворно сладкой и омерзительно приятной. Сопротивляться он уже не мог и судорожно двигался в такт мучительным ласкам, торопил, подставлял себя, тихо стонал. Подчинялся…