Исток

   — Стратига фемы Опсикий от должности немедленно отстранить, арестовать и, завернув в бычью шкуру, доставить в столицу, где он по прошествии некоторого времени будет судим лично нами... На всё его имущество наложить арест, дабы не случилось недостачи, если оно по решению суда будет надлежать конфискации в пользу казны...

Даже престарелый эпарх Никита, служивший верой и правдой ещё Феофилу, видавший всякие виды и немало претерпевший за время придворной службы, и тот невольно поёжился и судорожно вздохнул.

Кесарь Варда с тоской подумал о том, что, пожалуй, напрасно он поспешил совершить казнь Гивона — вполне возможно, что с самозванцем удалось бы поладить, простолюдины его поддержали, чернь носила бы его на руках и верила бы каждому слову, а Гивон не смог бы сделать и шага без совета с Вардой и Феодорой, так что управление государством осталось бы в руках кесаря... Кесарь не сомневался, что из Гивона со временем получился бы вполне пристойный монарх. И кто бы стал разбираться, сын он Феодоры или не сын?.. Если бы вдовствующей императрице удалось посулить избавление от монашеского облачения, она бы самого черта признала своим сыном и удостоверила законность его возведения на престол. Да, к сожалению, поспешил кесарь сжечь Гивона, явно поспешил...

Остановившись рядом с секретарём, император едва дождался, пока тот допишет последние слова, почти вырвал у него из пальцев тростниковое перо и жирно, разбрызгивая пурпурные чернила по всему листу, поставил размашистый росчерк.

Постепенно остывая, император ещё немного походил по Хрисотриклинию, вновь забрался на трон и уже вполне деловито отдал распоряжение логофету Смбату:

   — Проследи лично, чтобы эту новеллу отправили в Опсикий без промедления!

   — Будет исполнено тотчас же, ваше величество! — покорно склонил голову Смбат.

   — Комита в бычьей шкуре провезти по главным улицам, с глашатаем от эпарха, дабы все простолюдины узрели, как мы радеем о надлежащем снабжении нашей столицы хлебом.

   — Замечательно задумано, ваше величество! — восхищённо произнёс Смбат и льстиво улыбнулся, сверкая чёрными миндалевидными глазами.

Тем временем писец посыпал пергамен мелким речным песком, впитавшим в себя остатки чернил, упаковал новеллу в изящный ларец, запечатал его императорской печатью и вручил в руки Смбату, принявшему ларец с выражением величайшего почтения.

Кесаря Варду покоробила перемена в одном из ближайших сторонников, и он готов был плюнуть в лживые глаза логофета, если бы не надеялся на поддержку зятя в ближайшем будущем.

— Отныне мы станем судить провинившихся провинциальных архонтов по всей строгости наших законов! — торжественно провозгласил Михаил. — Полагаю, что было бы весьма полезно пригласить во Дворец высших судебных чиновников и юристов, дабы они могли не только засвидетельствовать законность и справедливость вынесенных приговоров, но также уразуметь, как самим им надлежит разбирать дела подобного рода впредь. Сегодня к обеду пусть явится патриарх Фотий. Он весьма сведущ в юриспруденции. Полагаю, настало время обсудить с ним некоторые вопросы упорядочения судопроизводства.

Придворные, обступившие трон, внимали каждому слову молодого монарха, словно некоему откровению, но кесарь был уверен, что за показным вниманием скрывались иронические усмешки — подумать только, вчерашний пьянчужка возомнил себя государственным мужем, принялся издавать указы и даже, о Боже, стал поговаривать об исправлении судопроизводства!

Он не ведает, что необоснованные перемены расшатывают все устои общества ничуть не меньше, чем мятежи! Ещё Цицерон заметил, что государства терпят много вреда от деяний молодых правителей и восстанавливаемы бывают усилиями мудрых старцев.

Страшно подумать, что может случиться с империей, если не утихомирить Михаила в его неразумном рвении!..

Не поднимая головы, кесарь Варда исподволь оглядел сановников — понаторевший в придворных интригах логофет геника лихорадочно что-то обдумывал, морща от напряжения жирный лоб. Антигон покорно опустил очи долу. Петрона вполне спокоен или делает вид, что проблемы исправления судопроизводства к нему касательства не имеют. А престарелый эпарх выглядит весьма довольным и даже позволяет себе улыбаться краешками тонких посиневших губ...

Над кем это он насмехается? Не надо мной ли? — с гневом подумал кесарь, бессильно сжимая тяжёлые кулаки... Но нельзя давать волю страху.

Когда человек попадает в затруднительное положение, первое, в чём он нуждается, — в осознании реальных масштабов постигшего его бедствия, и уже в зависимости от этого можно приступать к поиску выхода из сложившейся ситуации, к определению возможной платы за избавление от беды... У страха глаза велики, немудрено и просчитаться, переплатить...

* * *

У эпарха столицы Никиты Орифы в то утро возникло предчувствие значительных перемен, и это предчувствие оправдалось уже на первом приёме у его величества.

Перемены оказались довольно приятными — кесарь Варда низвергнут с вершин власти, отныне он стал всего лишь одним из членов синклита, не выше иных, не старше эпарха.