Исток. Южнорусская школа поэзии

1

Я встретил вас! Вот вам букет из роз!

Вам, пересмешница, сказавшей: ложе – ложь.
Вам, желтоокая. Вам, ветреница слов.
Вам, дщерь Юдифи. Вам, блудница снов.

Вот вам сонет! Светите им из лож!

(Раба на сцену! Свет! О, как угрюм.)
Вам муки муз. Мне – мук. Благодарю!
Он ваш. Он вам. И. да святится ложь!

Ни локтя правды. Правда (сон и снег!) —

когда без вас. О вас, для вас – лишь ложь.
Вы – песнь сирен. Она – лишь воск, лишь вождь

ушей и губ. Вас забыванье в дне

уместится. Твердите: ложе – ложь…
Я встретил вас. Дня нет…

2

Дня нет. И роли нет. Пишу слова.

Ваш выход, иудейка, и – ваш меч!
Ваш. Воли не прошу. Сон воли – вам.
Мне – ремесло, и жертвенник возжечь!

Возжечь – и не писать! Луну – и выть!

И кончено! И не расти трава!
И наг мой слог, и на груди глава,
как дай вам бог!.. А коль не даст – увы!

Увы, моя! Осталось долюбить

остаток. И осадок не будить.
Он птица не синица – воронье.

Он сказ не голос – скрежет по стеклу.

Смыкаю слух. За двух молюсь теплу.
Но не о вас моление мое!

3

Теперь о вас молчание мое.

Мое прощание. Не мстит моя молва.
Раздам слова. Но вам, лишь – жалость вам.
Теперь – ни зла нет. И трава быльё.

И сам! Гори мой карточный, мой май!

Крыла иллюзий – лепестками люстр.
И явь, как явь, и колокольный лай
к заутрене, приемлю – и молюсь!

Молюсь! За семь надежд – семь белых стай.

за семь небес – семь осиянных рун.
(О, сети солнц – лишь неизбежность лун!)

Молюсь! Свети же солнце и сверкай!

Свергай и лейся! И да будет миг
добра и утра, муки и любви!

май 1979 г.

«Теперь зима опомнится едва…»

Теперь зима опомнится едва,
Как беглый царь, на грани отреченья,
И Днепр, огибая острова,
Сплавляет лед по чинному теченью.

Залив раскрыт. Строптивым сквозняком

Продуты флейты ивняка речного.
Песок речной, дрожа озябшим ртом,
Глотает брагу снежного покрова.

Люблю смотреть на этот слезный пир

С крутого парка на высоком склоне,
Где под рукой прибрежный тонет мир
И все Левобережье на ладони.

А в городе гадают по часам.

Я сам включаюсь в этот счет проворный.
И горбится асфальт глубоко-черный,
И шляется за мною по пятам.

И тут, и там уже витает хмель.

В составе воздуха – переизбыток влаги.
И повинуясь удивленной тяге,
Слетает с крыш дочерняя капель.

«Ладони твои – два дара, две доли…»

Ладони твои – два дара, две доли,
Две птицы, на волю отпущенных в поле.

Скитаются где-то, с чужими сплетаются,

Тепло им, ладоням – они забываются…

Взовьются – и канут. И станут со мною

Горючей травою, плакучей листвою.

«Синяя ночь. Тишь и теплынь. Око…»