Исток. Том первый (СИ)

- Порошковые пластины Келиц. Есть один редкий цветок, встречающийся, в основном, в древних брошенных мегаполисах. Редок он потому что такие города кишат мутантами, а вытяжку необходимо добывать на месте. Из-за этого приходится вести туда целый конвой, который вполне может сгинуть по пути.

- И сколько стоит такая упаковка? И что делают эти пластины? – Осмотр и попытка вызвать всеведущее окно ни к чему не привели.

- У пластин Келиц нет цены, Андо. Их не продают. В течение следующих трех дней будешь съедать по три пластины ежедневно. Эффект проявится не сразу, но, если в тебе есть хоть какая-нибудь способность крови, она непременно даст о себе знать. Ну и контроль пси-энергии вместе с размером резерва серьезно возрастут. Конечно, через год, если ты продолжишь развиваться в псионике, эти объемы тебе покажутся ничтожными, но прямо сейчас твой запас сил крайне мал. Тебе хватает его на один, максимум два удара, верно?

- Да, учитель. Спасибо. – Я низко поклонился, всё еще пытаясь представить себе, сколько может стоить что-то, не имеющее цены. Я крепко сжал упаковку пластин и улыбнулся – сто тысяч, которые я заплатил за месяц тренировок, перестали казаться мне огромной суммой…

Глава 14

- Терпи! Ты мужик, в конце концов, или кусок дерьма?! – Я, сжав зубы и превозмогая возникающую при использовании пси-энергии боль, раз за разом восполнял и выбрасывал силу в окружающее пространство. Рядом, лишь усугубляя ситуацию, надрывался фантом моего первого наставника в ратном деле. Он был таким, каким мне запомнился – противным, гадким и крикливым старикашкой с начисто отбитым понятием причинно-следственных связей. Ранним утром учитель предложил мне представить худшее из того, что мне хорошо запомнилось, то, о чём я вспоминать не хотел совершенно. И, как не трудно догадаться, этим извращенным страхом моего сознания отчего-то стал не убивший меня нелюдь, а Крючк – человек, на могилу к которому после его смерти не пришла ни одна живая душа. Правда, его образ разбавляли те наставления, которые передавал мне через него учитель, но общее впечатление от пребывания рядом с ним оставалось отвратительным. – Ну!

Как объяснить этому вытащенному из моего подсознания и памяти фантому, что я работаю над собой добровольно, а не из-под палки? Что я и без его криков рву жилы и довожу своё тело до предела?! Очередной выброс пси-энергии отозвался ноющей болью во всём теле, а ноги так и вовсе свело судорогой. К счастью, я каким-то образом удержался в вертикальном положении и не удостоился новой порции оскорблений от фантома давно уже отдавшего душу богам старика. Хоть в чём-то мне сегодня повезло. Я ценил ту пользу, что уже принесли и еще принесут пластины – резерв вырос до трёх сотен разом и должен был, в конечном итоге, достигнуть шести сотен, но боль, которую я испытывал, используя большое количество силы, описать было сложно. А если я не разработаю каналы – умру или, в лучшем случае, лишусь всякой возможности использовать псионику. Стимул убийственный, а в сочетании с болью…

Бес говорил, что боль возникает из-за неспособности моего тела оперировать такими объемами энергии. Способ расширения резерва посредством употребления пластин – процесс совершеннейшим образом не естественный, и каналы просто за ним не успевают. Печальный итог в виде преждевременного, принудительного их расширения сопровождается, как уже можно было понять, болью. Вообще с подобными «рывками» в развитии впервые псионики сталкиваются примерно на третьем ранге, уже имея за плечами кое-какой опыт, но Бес посчитал необходимым использовать на мне вращающиеся в узких кругах пластины Келиц, обычно распределяемые среди своих. Кланы с их помощью в раннем возрасте определяли потенциал способности крови, одновременно увеличивая нагрузку на молодых псиоников, а учителя таким образом ускоряли развитие своих воспитанников.

Я завершил трехсотый цикл и сначала сел, а затем вообще лёг на землю. Болело всё, кроме, пожалуй, лица, но меня это радовало не то, чтобы очень сильно. Там и каналы наверняка не проходили… А вот мышцы, кости, сухожилия и даже сосуды, казалось, были готовы вот-вот рассыпаться на части. Мысли о том, что псионика – вещь суть бесполезная я давил в зародыше, не позволяя отчаянию завладеть сознанием. Один раз поддашься, сфилонишь – всё, конец. Считай, сам себе вырыл яму, скинул туда весь свой уже вложенный труд, а потом и сам туда опустился. В прошлой жизни мне так поступить не позволил юношеский максимализм, потом переросший в гордость и чувство собственного достоинства, а в этой… Не знаю. Может быть, осознание того, что второй шанс просто так пропасть не должен, или сам характер так сложился. Куда как важнее то, что отвадить меня от избранной цели сможет только смерть. Моя смерть.