Истоки

Утром он получил новые сведения о готовящемся в Германии заговоре против Гитлера в высших военных кругах и контрразведке. Это была самая отрадная и блистательная надежда! Советский Союз в таком случае удастся удержать у восточных границ Германии. А Германия, выйдя из войны в меру наказанной, расчлененной на пять-шесть государств, вернувшись к традиционным формам правления, станет важным инструментом британской политики на континенте. Вековое равновесие должно быть восстановлено, пусть на этот раз в новой комбинации.

— Я хорошо понимаю желание России… Но в настоящее время приходится делать выбор между датой операции «Оверлорд» и операциями в Средиземном море! — Черчилль широко и темпераментно заговорил об успехах союзников на Средиземном море. Длинная и мощная рука военно-морских флотов Великобритании и Соединенных Штатов помогла им одержать победы в Тунисе, Бизерте, в Сицилии.

Черчилль нарисовал Европу в виде огромного зверя, лапу которого составляла Италия. Затем резкий штрих в виде ножа вошел в тело зверя.

— Мы распорем подбрюшие этому чудовищу. Нам необходимо занять Рим… хоть мы и не варвары. Потом высадимся в Южной Франции, развернем военные действия в проливах Босфор и Дарданеллы. Через Балканы Придунайской низменностью мы выйдем навстречу русским… — Черчилль настойчиво, в одних и тех же выражениях повторял эту мысль вчера и сегодня, так что Сталин даже засомневался, точно ли Матвей Крупнов переводит речь премьера.

— На Балканы, в Дарданеллы? А может быть, Керченский пролив? — глухо бросил Сталин, и Матвей видел, как дрогнула его нижняя губа. — В Керченский пролив безопаснее, господин премьер-министр.

— Но вы когда-то сами просили меня высадить десант даже в Мурманске, господин маршал.

— И в Южной Франции. Но сейчас не сентябрь сорок первого года, а конец тысяча девятьсот сорок третьего. Позади Сталинградская битва и разгром фашистов на Орловско-Курской дуге. Славянские народы Балкан не поймут поведения Советского правительства, если Красная Армия не придет к ним на помощь. Каким бы тяжелым ни был ее исторический долг, она выполнит его полностью.

— Подозрение русских в отношении союзников не оправдано, — сказал Черчилль.

— Кто ищет друга без недостатков — останется один, — возразил Сталин. — Одной рукой в ладоши не хлопнешь. — И он показал всю тщетность хлопнуть в ладоши одной рукой.

Сталин сознавал бесполезность своего негодования на этих людей: в его руках не было власти ни поощрить, ни наказать их. Подавляя желчное возмущение, он глухим голосом напомнил президенту и премьеру их решение поставить Германию на колени в этом же году. Потом, не советовавшись с ним, они летом снова отложили открытие второго фронта. Теперь они третий раз отступают от своего обещания.

— Советский народ перестанет верить союзникам, — закончил Сталин.

— Господин маршал, мы с премьером обсуждали возможные будущие операции в Италии, в Адриатическом и Эгейском морях и с территории Турции, если удастся убедить турок вступить в войну.

— Турция не вступит в войну.

— Турки не безумцы! Вступят! — горячо возразил Сталину Черчилль.

— Некоторые люди предпочитают оставаться безумцами, — с особым значением заметил Сталин.

— Если бы я встретился с президентом Иненю, я бы уговорил его. Но я бы на месте Иненю запросил столько самолетов, танков! Удовлетворение их требований привело бы к отсрочке «Оверлорда», — смеясь, сказал Рузвельт.

В фокусе сузившихся глаз Сталина жарко-колюче вспыхнул устойчивый огонь. И только лицо застыло в непроницаемом шафраново-смуглом покое.

Много лет занимающийся живописью Черчилль пристально, чуть склонив голову набок, смотрел на это сильное, своеобразное лицо, стараясь удержать в памяти выражение его глаз.

— Товарищ Крупнов, переведите им: их увертки выглядят в глазах советского народа игрой, — сказал Сталин.

— Англия сделала все, что было в человеческих силах. Упреки маршала Сталина не трогают меня! — вспыхнул Черчилль.

В наступившей тишине вяло обвисали на середине круглого стола флаги трех наций.

Рузвельт сначала с откровенным любопытством наблюдал Сталина, привыкнув, как человек богатый и независимый, не особенно стесняться в проявлении своей любознательности.

Потом, по мере все большего обострения спора между маршалом и премьер-министром, он насторожился напряженно, и глаза его стали чуточку косить к носу.

Он много слышал о Сталине от различных людей, в том числе от своих дипломатов: кремлевский властелин — человек редчайшего самообладания. Даже в критические для России декабрьские дни 1941 года он, объятый тревогой, сохранял всю свою проницательность, суровость и хитрость. Сталин норовит выступать не только как представитель коммунистического режима, но и как вождь извечной Руси. Вождь могучий.

Летом 1942 года Рузвельт, возлагая величайшие надежды на русский фронт, как сам он писал Сталину, хотел послать на Кавказ авиацию, но маршал отказался. Взамен он не без иронии попросил усилить морской конвой из США в Мурманск.