Истоки

Я медленно опустился на пятую точку, потрясенный ее словами. Жизеэль же буквально трясло от ярости. Она снова переживала смерть своих родственников, которых старейшины как-то сумели отправить на тот свет, не прибегая к убийству. Теперь я прекрасно понимал ее лютую ненависть к старейшинам. Хорошо, что ее гнев и ярость не перекинулись на меня: ведь я доказательство падения ее деда. Все начало с него. Не заделай он ребенка от человека и тогда все последующие его потомки не унаследовали бы такую судьбу. Я бы на месте Жизеэль винил бы только деда, повезло, что ее ненависть направлена на старейшин, а не на меня. Хотя ничего странного в этом нет: меня-то рядом с ней не было, а вот старейшины все эти годы были. Они, как минимум, на глазах Жизеэль, косвенно умертвили ее мать и отца, а, может быть, и деда, и бабку, в зависимости от того сколько живут альвы.

Я решил уточнить этот вопрос, мягко спросив:

– Жизеэль, а сколько в годах живут альвы?

– Столько же, сколько и люди, – немного успокоившись, пропыхтела девушка, присев рядом со мной.

– Расскажи о своей жизни, о семье, – попросил я ее, как-то по-другому начав относиться к ней. Родственница, хоть и очень дальняя.

Она склонила голову к груди и грустно начала шептать:

– Когда появиться Агнес у нашего дед уже есть ребенок – мой отец. Ему тогда всего быть один год. Через год не стать мой бабка – она не вынести позор и добровольно умереть под огненный стрелы бездушных. Дед ушел следом за ней. Мой отец остаться один. В двадцать пять лет он тайно жениться на мой мать. Потом у них появиться я. Мать скрывать, чья я дочь, но старейшины узнать и рассказать вся деревня. Моим родителям, день за днем, стали давать самая сложная работа, которой брезговать даже рабы. Они умерли, когда мне исполниться тринадцать. Тогда вся ненависть старейшин обрушиться на меня. Через два год я сбежать. Они объявить меня изгой. И вот уже два год жить одна, среди этого леса.

– Печальная история, – тяжело произнес я, скорбно вздыхая. Жизеэль пришлось совсем несладко. Даже я жил намного лучше, несмотря на то, что многие годы провел в приюте. Хотя у нас там были тепличные условия, по сравнению с остальными подобными учреждениями города. Может быть, поэтому я частенько кидаю несколько монет в жестяной ящик.

– Я не винить дед, – чуть громче проговорила девушка, вскинув голову. По ее щекам текли слезы. – Он дать этот мир гениальный Агнес Окко. Даже старейшины признавать ее величие. Они несколько раз пытаться убить ее, но потом отступить от этой мысль, когда она умертвить трех старейшин за раз. Вся деревня горевать тогда, а я смеяться: чисто и искренне.

– Значит, старейшины могут забыть о своей мести, – задумчиво прошептал я, крепко запомнив эту информацию.

– Они – да, но не я, – яростно прошипела эльфийка, фанатично сверкая глазами, которые мгновенно высохли от слез: о них напоминали лишь две грязные дорожки, протянувшиеся от уголков глаз и до подбородка. – Ты помочь мне?! Ты дать мне знания из свой гримуар?!

– Я помогу тебе, – быстро согласился я, потому что такая месть была и в моих интересах. – Только нам надо немного подождать. Гримуар пока не у меня.

– А где он?! – испуганно встрепенулась она, вскочив на ноги и нависнув надо мной.

Сначала я хотел соврать ей, что не знаю, где он, но потом отказался от этой идеи: вдруг Жизеэль узнает, что я солгал? Что тогда? Мне не хотелось портить с ней отношения. Лучше разъяснить ей ситуацию и попросить обождать. В принципе, я был не против поделиться знаниями со своей дальней родственницей, так жаждущей умертвить моих врагов. Мне это, бесспорно, было выгодно.

– Жизеэль, тут такое дело, – осторожно начал я, внимательно наблюдая за ее реакцией. – Я заключил некое соглашение, которое должен выполнить. Мне надо довести Чертовку до местной лаборатории, а она отдаст мне гримуар. Он сейчас у нее. Ведьма не знает, кому принадлежал гримуар, как его открыть и кто его истинный хозяин, поэтому она легко согласилась отдать его мне в обмен на мою помощь.

– А ты знать, как открыть гримуар? – быстро спросила Жизеэль, выпрямив спину и перестав нависать надо мной.

– Ну, есть кое-какие мыслишки на этот счет, – уклончиво ответил я, вставая на ноги, и где-то в этот момент мне в голову пришла интересная мысль, которую я озвучил вслух: – Слушай, а может, старейшины хотят убить меня не только из-за того, что я порченая кровь, но и желают завладеть гримуаром, раз они знают о его существовании?

– Возможно, – пожала плечами девушка, о чем-то напряженно думая. Ее брови слились в одну линию, а лоб пересекли едва видимые морщины.

– Хм… а что будет с гримуаром, если я умру? – поинтересовался я, внимательно посмотрев в оконный проем третьего этажа. Нет, показалось. Всего лишь какой-то пакет иногда оживает от легких порывов ветра.

– Никто точно не знать: либо он умереть следом за ты, либо стать доступен всем, – поведала девушка, неуверенно глядя на меня.