Истоки человеческого общения

Пользователи «домашних» жестов, как отмечалось выше, весьма привержены ко всему, что изобретается ими или их родителями, с упором на «естественность» (иконичность); это связано с тем, что другие люди не участвуют в процессе создания жестов. Но при рождении нового языка, такого, как этот, вступает в действие новый процесс. В процессе коммуникации друг с другом множеством носителей языка изобретаются новые жестовые знаки и конструкции, и когда они путем имитации усваиваются «новичками» в данном языке, нс всегда осознающими естественность их происхождения, мы опять приходим к «дрейфу в направлении произвольного выбора средств» («а drift to the arbitrary»). Мы можем называть этот процесс конвенционализацией грамматики (или «грамматикализацией», хотя у этого термина есть другие коннотации), и он будет довольно подробно описан ниже. Для наших нынешних целей важен просто тот факт, что добавление новых знаков и их передача приводят к появлению грамматической структуры, превосходящей ту, которая была создана людьми, пользовавшимися своими собственными уникальными жестовыми знаками домашнего изобретения.

В случае NSL и анализ спонтанного его использования, и экспериментальные исследования в области порождения и понимание жестовой речи доказали, что грамматическая структура была создана за очень короткий период времени. Сначала более поздние поколения носителей NSL научились использовать пространство разными путями для того, чтобы грамматически структурировать свои высказывания способами, напоминающими средства конвенциональных жестовых языков (тогда как первое поколение носителей этого не делало). Например, они используют пространство для идентификации отсутствующих в ситуации референтов, которая может потребовать нескольких знаков, объединенных в последовательность (т. е. в структуру составляющих — constituency). Так, они используют общую пространственную точку отсчета (common spatial reference point) для обозначения элементов, объединенных каким-либо образом в одной составляющей (иногда это явление называют согласованием) — так, что, например, объект и модифицирующее выражение могут производиться в одном и том же локусе, обозначая модифицирующее отношение; то же возможно для агенса и действия. Вдобавок, пространственные маркеры (spatial devices) также используются для отслеживания референтов во времени: если коммуникант упомянул объект при помощи жестового знака, впоследствии для повторного упоминания он может просто указать на то место в пространстве, где этот знак был продемонстрирован — что очень напоминает местоимения в звучащих языках. Это, в сущности, и есть использование пространственных маркеров для обозначения вещей таким способом, который позволяет опираться на уже созданную рамку совместного внимания. Другой любопытный вариант использования пространства во втором поколении носителей NSL — обозначение принимаемой точки отсчета (perspectival reference point) до показа жеста, например, указание на место в пространстве, связанное с ранее упомянутым объектом, но с позиции кого-то другого из собеседников, а не своей (Senghas, Coppola 2001; Senghas 2003).

Во-вторых, что касается порядка жестов как средства структурирования высказывания, то экспериментальные исследования, где испытуемые рассказывали, что происходило в некотором фильме, показали различия между носителями NSL из разных поколений. Носители NSL первого поколения упоминали только одного участника на действие (как это по большей части бывает в «домашних» системах жестовой коммуникации), так что порядок жестов даже в сравнительно длинных повествованиях представлял собой чередование глаголов и жестов, относящихся к участникам. В отличие от них носители второго поколения были склонны к порождению высказываний, в которых глагол ставился на последнее место вне зависимости от количества участников, а акторы/подлежащие/темы почти неизменно ставились до пациенсов/дополнений/рем (Kegl, Senghas, Coppola 1999)[25]. Этот порядок с конечным расположением глагола (verb-final ordering) был обнаружен также в другом недавно созданном жестовом языке — бедуинском жестовом языке (Bedouin Sign Language), в котором высказывания этого типа численно превосходили высказывания других типов в соотношении примерно 6:1 (Sandler et al. 2005). Так же, как и некоторые пользователи «домашних» жестов, носители этих молодых языков ориентируют жесты-действия в сторону объектов, чтобы обозначить, что эти объекты являются пациенсами или прямыми дополнениями данных действий.