Истоки человеческого общения

То, что партнеров для взаимовыгодного сотрудничества выбирают, в определенном смысле, в соответствии с их репутацией, означает, что те, кто это понимает, могут попытаться укрепить свою репутацию, демонстративно помогая другим и сотрудничая с окружающими. Вероятно, они осознают, что окружающие наблюдают за ними и оценивают их. Поэтому даже если субъект занят такой деятельностью, которая не является взаимовыгодной, он все же может предлагать другим свою помощь, в том числе, предоставляя им информацию, которая, как он считает, будет для них важна или полезна, несмотря на то, что он не получит от этого никакой прямой пользы. Тем самым он пытается укрепить свою репутацию как полезного партнера, с которым окружающие захотят сотрудничать в будущем. Еще одна вероятная первопричина, заставляющая помогать другим, сообщая им информацию (Zahavi, Zahavi 2007) — это стремление показать себя в наиболее выгодном свете, то есть затратить ресурсы, чтобы продемонстрировать свою эволюционную приспособленность (costly signal of fitness). В контексте полового отбора это означает, что я демонстрирую свою социальную силу, выставляя напоказ мои полезные знания. В связи с этим особенно важным может быть сообщение одним членам своей группы чего-то, имеющего отношение к репутации других членов группы (то есть распускание сплетен, см. Dessalles 2006). Другая важная ситуация, в которой может происходить информирование других — это ситуация обучения (Gergely, Csibra 2006), в особенности если происходит обучение своего собственного детеныша, поскольку это увеличивает совокупную приспособленность к действию информирования (посредством отбора, действующего на уровне семей). Однако все-таки, несмотря на существование важных производных функций, общая кооперативная базовая структура человеческого сотрудничества и общения предполагает, что человеческая кооперативная коммуникация изначально возникла именно в контексте совместной деятельности.

Как только мы начинаем не только выдвигать требования, но и информировать окружающих, становится гораздо нужнее способность общаться по поводу тех вещей, которые удалены от нас во времени и пространстве. Хотя люди, по сравнению с обезьянами, при помощи указательного жеста могут передавать гораздо более сложные сообщения, все-таки остается целый ряд ограничений. Наиболее критичным является то, что общий смысловой контекст, который является главным источником коммуникативной силы указательного жеста, также является и источником ограничений. Так, если мы с вами часто бывали на водопое и иногда видели там газель, а сегодня вы видите, что я возвращаюсь как раз со стороны водопоя и взволновано указываю в том направлении, вы, вероятно, предположите, что газель сейчас там. Мне удалось обозначить отсутствующую сущность при помощи указательного жеста. Но, конечно же, если у нас нет такого совместного прошлого опыта, я не смогу указать на отсутствующий объект; указательный жест фактически бесполезен в тех случаях, когда у участников общения нет совместных знаний или багаж таких знаний невелик, особенно если взаимопонимание требует значительных умозаключений. Так, указательный жест будет не самой эффективной формой коммуникации, если необходимо научить чему-нибудь маленьких детей или новичков. Если я занят сложным процессом выкапывания корешков из-под земли при помощи палки, и мне нужно, чтобы вы мне помогли, убрав грязь, то, если вы уже делали это вместе со мной, я могу просто указать на грязь, покрывающую нужное мне место. Однако если вы никогда не принимали участие в такой деятельности, маловероятно, что простой указательный жест донесет до вас мысль о том, что от вас требуется. По той же простой причине указательный жест вряд ли будет успешным средством коммуникации между иностранцами. Практически полная зависимость указательного жеста от наличия у коммуниканта и реципиента совместных знаний — это одновременно и его сила, и его слабость.