Истоки (Книга 2)

Пока луна, вызревая, томилась за шиханами, а с Ахтубы по немцам била тяжелая артиллерия, батальон Крупнова высадился на узкой правобережной полосе. А когда луна поднялась, латунно подожгла наискось реки дорогу в коротких, округло вспухающих волнах, огненные дуги мин шестиствольных минометов перекинулись на позиции батальона. Мощные взрывы рвали на куски землю. Батальон с ходу атаковал немцев, занял несколько домов. И совсем рядом из-за карагачей выпорхнули огнехвостые реактивные мины.

V

С той ночи и началась особенная жизнь Александра Крупнова. Со своими солдатами он закрепился в старом каменном доме, накануне отбитом у немцев. Никогда еще за войну он не находился в такой близости и в то же время в такой отдаленности от родных. Заводские трубы маячили из-за острой кабаржиной балки, всего в километре от него. Хотя соседние дома и сады были заняты лишь двумя полками неприятеля, ему временами мерещилось, что в это узкое, отделявшее его от родных пространство влезла вся Германия, уплотнившись, как карликовая звезда. Иногда он вдруг печально удивлялся, что из домов, в которых когда-то жили его соседи, били пулеметы, минометы, плескались тугие струи огнеметов. Тягостно становилось ему от невозможности пройти через эти дома к своим. Он чувствовал, что немцы были доведены до крайней отчаянной и безвыходной решимости перебить русских или умереть в этом городе.

В зияющем проломе потолка Александр видел, как мелькали кружившие над городом стаи серых машин с желтыми крестами. Завывая сиренами, они срывались в пике, проносились над развалинами. Вперемежку с бомбами сбрасывали железные бочки, тракторные колеса, плуги. Борона упала на пробоину в потолке зубьями вниз, клетчато зарешетив островок неба. И хотя Александр вместе со всеми солдатами клялся презирать смерть, все его силы высвободились для одной цели - выжить, дойти до своих родных. Что же будет потом, если он все-таки дойдет и встретит отца, мать, будет ли он жить и как жить, он не загадывал, как не загадывают люди о том, что ждет их после достижения самых отдаленных и заветных целей...

Новой волной немцы пошли в атаку во весь рост, спотыкаясь на битых кирпичах. Чернели распяленные в крике рты.

Александр отодвинул убитого пулеметчика, заложил последнюю ленту. Расчетливо, с внутренним ознобом выпустил все пули. Но бегущих и кричащих стало еще больше. Из-за угла вывернулся танк. Александр следил за медленными движениями бронебойщика Варсонофия Соколова, который прилаживался с противотанковым ружьем в маленьком подвальном окошке.

Соколов промахнулся, отполз от ружья, встал на колени, сурово глядя из-под каски.

- Моя недоделка, обнизил - последняя пуля в землю, - сказал он обрывисто. - Ну что ж, лишку хорониться - в гости к смерти пойдешь. С немцами в помирушку не буду играть. Ружье подвело, бутылкам доверюсь.

- Иди, - сказал Александр.

Особые в судьбе каждого человека мгновения, незримые узлы, срастившие жизнь и смерть, приходят к солдату просто в виде короткого приказа стоять насмерть. Он последний раз затягивается дымом папироски, снимает предохранители, вложив всю яростную силу в рывок, мечет связку гранат под брюхо танка. Эти короткие мгновения, пока он еще жив, расширяются в сознании за границы личного опыта. И как молния выхватывает из тьмы каждый листок, качающиеся травинки, так внезапно озаряется душа со всеми запечатлевшимися образами, звуками, красками, надеждами и заблуждениями.

С двумя бутылками горючей смеси Соколов пополз навстречу танку. Лишь мельком взглянул Александр на вспыхнувшую машину, внимание приковал к себе Соколов: неловко завалился за кирпичи, вытянув левую руку вперед, припав ухом к земле. Каска откатилась от головы, вздрагивая от ударяющих в нее пуль...

Полесская морозная ночь и этот Соколов со своей невестой за штабелями дров вспомнились Александру. Собирался тогда Соколов увезти ее к себе на Урал... Удивительно, с виду простой, как все великое, поступок солдата, потрясая, подымал душу Александра до какого-то глубоко распахнутого прозрения и одновременно садняще тревожил неким упреком, страшно близким и отдаленным, будто незримая тень ночной птицы. Всем существом чувствовал он, что люди не безграничны в ярчайших однократных вспышках, но эта небывалая истребительная война властно требовала от народа и мгновенных вспышек отваги, и многократных, непрерывных актов героизма, веками приобретенных навыков терпеливо переносить повседневные военные тяготы с недоеданием, недосыпанием, смертельными ранами и душевными контузиями.

Александр спиной чувствовал трясение стены от лобовых ударов снарядов. Отрешенно проследил взглядом, как расширялась змеевидная трещина и, казалось, медленно отваливался угол, оклеенный шпалерами. В прогал, перечеркнутый наискось скрученной железной решеткой, сквозь пыль хлынул голубой режущий свет. Пламя термитной мины залило пол.