Истоки русской души. Обретение веры. X–XVII вв.

Особо подчеркивается значение Москвы как богоизбранного города. Столица России, Москва, — это «высокоименитый и преславно царствующий град», «самой земли око», «вселенной светлость». Именно здесь в Успенском соборе хранится Владимирская икона Божией Матери, и потому Москва является единственным в мире городом, находящимся под покровительством Богородицы — «Пречистой Владычицы нашей град и наследие». И Покров Божией Матери, распростертый над Москвою, неоднократно спасал столицу России от многоразличных напастей. В итоге же автор «Плача» именует Москву «дщерью Нового Сиона», как бы развивая тот ряд «идеалов-образов», которые возникли в России в XVI веке, углубляя их ветхозаветные аналогии.

Царь Федор Борисович Годунов.

Миниатюра. XVII в.

Стоит напомнить, что сами понятия «Сион», «Израиль», «Иерусалим» восходят к библейской символике. Так, «Новый Иерусалим», согласно Откровению Иоанна Богослова, — это святой город, «новый, сходящий от Бога с неба», символ чистоты и правды, «ибо сила Божия осветила его» и «спасенные народы будут ходить во свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою» (Откр. 21:2, 23–24). «Израилем» в Библии называется избранный Господом народ.

Столь же глубок и образ «Сиона», святой горы в Иерусалиме, в Библии трактуется как «вышний Иерусалим» (Евр. 12:22), как символ присутствия и благословения Божиего (Пс. 128:5; 132:13; Ис. 8:18; 24:23; Евр. 12:22; Откр. 14:1). Следовательно, Москва, называемая «Новым Сионом», в данном случае воспринимается как избранный Богом город, таким же, как древний Иерусалим. Образ «дщери (дочери) Сиона» также восходит к Библии — к книге пророка Иеремии (Иер. 6:2,23; 13:21 и др.). Этот образ используется пророком Иеремией как символ неверной дочери, нарушившей законы, установленные Господом-Отцом. Поэтому Господь грозит неверной «дочери Сиона» многочисленными карами за ее грехи.

Таким образом, Москва, как «дщерь Нового Сиона», — это богоизбранный город, который забыл о Господе и погряз в грехах. Использование этого образа давало возможность автору «Плача» оплакать греховность Москвы с одновременным подчеркиванием идеи ее богоизбранности.

Царь Василий Иванович Шуйский.

Миниатюра из «Титулярника». 1672 г.

Как видно, текст «Плача» показывает, что идея особой богоизбранной судьбы России, выраженная ранее в учениях «Москва — Новый Иерусалим», Россия как «Третий Рим» и других, к началу XVII столетия стала не только общепринятой, но и основной линией во всех религиозно-философских построениях русских мыслителей этого периода. А ветхозаветная символика, уподобление России ветхозаветному Израилю приобрели самое широкое распространение в сознании людей и в религиозно-философской мысли рубежа XVI–XVII вв.

Признавая богоизбранность России, автор «Плача» испытывает тем большее потрясение оттого, «сколь быстро» Российское государство «поддалось разорению и всеядным огнем погублено было!». Ведь это означает, что кары и наказания на Россию могли быть посланы лишь Самим Господом. Причем наказания Божии столь велики, что даже «единственная спасительница и всегдашняя охранительница» России, Богородица, «нас оставила». Следовательно, идея «гибели Руси», вроде бы уже ушедшая в прошлое, вновь становится главным поводом для религиозно-философских размышлений.

Ответы на многочисленные риторические вопросы, которые ставит автор «Плача», вполне традиционны — «грехов ради наших разлился превеликий Божий гнев». Однако автор «Плача» не останавливается на простой констатации данного факта, а дает развернутую характеристику этих грехов, как бы показывая страшную картину морального несовершенства, воцарившегося на Руси. По его мнению, бедствия, постигшие Россию, содеялись Промыслом Божиим «за неправды, и за гордыню, и за вымогательство, и за коварство, и за прочие злые дела». Чуть ниже картина греховности дополняется: «…Правда в людях оскудела и воцарилась неправда, и всяческая злоба, и ненависть, и безмерное пьянство, и блуд, и ненасытное стяжательство, и ненависть к братьям своим умножилась, ибо оскудела доброта и обнажилась злоба, и покрылись мы ложью».