Истопник

Оставим на совести старейшего изыскателя описание красивых людей, работающих с молодецкой удалью. Гикали-то и свистели не комсомольцы-добровольцы, а зэки! Может, их специально откормили? Костыль забивали с одного раза! С прибаутками. Интересно, получилось ли также ловко у генерала Гвоздевского заколотить памятный костыль?

Как его заколачивали сноровистые зэки.

Костыль ведь – тот же гвоздь. Только больших размеров.

Гвоздевский и гвоздь… Случайная, в нашем повествовании, игра слов.

Здесь важно другое.

Подобные праздники устраивались по всей стройке-500. Значит, и на перевале Дуссе-Алинь он мог тоже случиться. Сам сюжет киноромана привел нас на митинг. Возвращаемся на перрон у Дуссе-Алиньского тоннеля.

На импровизированном перроне, сколоченном из неотесанных, но вкусно пахнущих деревом досок, стоит празднично одетая, большевистская, по грубому выражению Сталина, сволочь. В плащах-регланах, в полувоенных кителях и в фуражках с малиновыми и синими околышами. Есть высокие и строгие люди в гимнастерках и кожаных плащах. Руководители стройки. Их жены одеты в бархатные и крепдешиновые платья, многие в туфлях на каблуке. Меховые горжетки наброшены на плечи, особо важные дамы с лисами-чернобурками на плечах.

У некоторых женщин на лице искусственные мушки.

Кокетливые шляпки, вуали на лицах.

Бамлаговская номенклатура.

Яркая помада на губах, контрастирующие с окружающими скалами и тайгой наряды как бы призваны сказать зрителю: «Да! Мы в тысячах километрах от Москвы. Далековато от музеев, театров и концертных залов. От кафе, ресторанов и танцплощадок. Мы в зэковской глухомани. Но мы остаемся людьми. В смысле музыки и шляпок. И мы будем сейчас тоже праздновать!»

Мы, конечно, наблюдаем не тот изысканный, ставший историческим бал, который когда-то устраивал в Москве начальник иностранного отдела НКВД Слуцкий. Главный разведчик республики. Мужчины на том знаменитом празднике были в белых кителях с золотым шитьем, при кортиках, брюки ярко-голубого цвета. Новую форму для высших офицеров НКВД ввел Ягода. Хозяин любил все царское, а Ягода хотел угодить Сталину. Дипломаты в смокингах, дамы в длинных вечерних платьях. А над ними висит зеркальный шар. Он подвешен к потолку и вращается, разбрасывая блики света и создавая иллюзию падающего снега. На многих участниках бала НКВД маски и маскарадные костюмы.

Карнавал счастья!

Он оказался сатанинским.

Хотя ни Воланд, ни Сталин на балу не присутствовали.

Начальника внешней разведки Слуцкого отравят ядом.

Почти все участники знаменитого вечера будут расстреляны.

Золотые кортики, погоны-эполеты…

Эх-эх!

А на Дуссе-Алиньском перевале сейчас пошел настоящий, а не искусственный снег. Так здесь бывает в мае. Неожиданно налетает холодный ветер. И заряд белой крупы, той, что лежит на уступах портала, больно сечет лица.

Словно сам черт плюется из каменного ущелья.

Побуянил и стих.

И опять солнце.

На трибуну поднимаются почетные гости из Москвы. Члены Политбюро ЦК ВКП(б). Они обмениваются значительными фразами, изредка шутит Хрущев, исподтишка поглядывая на Кобу. У Сталина глаза пристальные, немигающие и с желтоватым отливом. Как у интенданта Савёнкова из города Свободного, который привез тоннельщикам траченные войной телогрейки. Рысьи глаза.

Сталин привез на Дуссе-Алинь другое. Веру в будущее.

На самом деле такого, конечно же, не было.

Историками не отмечено факта прибытия Сталина на строительство новой дороги. Он и из Кремля-то выходил редко.

Все больше прятался по дачам, ближним и дальним.

В данном эпизоде киноромана времена встретились и перемешались.

И сейчас вы поймете почему.

Рядом со Сталиным стоит…

Неужели не догадались?!

Они мирно беседуют.

Ну хорошо-хорошо!

Не Путин, а человек, похожий на Владимира Владимировича. Его называют Гость из Великого Будушего. Он одет в современную куртку «Аляску» с меховой оторочкой по капюшону.

– Можно ли было избежать жертв, Иосиф?! – строго спрашивает человек, похожий на Путина.

Он с диктатором на «ты».

– Видишь ли, Володя… – с некоторой грустью отвечает Сталин.

Иосиф последнее время вообще грустит много.

Но скоро грусть пройдет. И к Сталину вернется хорошее расположение духа. На такие праздники, как пуск первого поезда или укладка Гвоздевским серебряного звена – с одного удара – очень важно приходить с хорошим настроением.

– Видишь ли, Володя! История, как тебе известно, не имеет сослагательного наклонения. Настоящие большевики люди конкретные и без сантиментов.

У нас один Бухарчик романтизировал действительность. Стихи писал. До самой смерти. Но он был любимцем Ильича. Ему многое прощалось. Долго, но не всегда. Если ты знаешь, Бухарчик Ленину ноги поцеловал, когда Ильич умер на его руках. Правду тебе говорю. Свидетели были – Надежда Константиновна Крупская и сестра Ленина, Мария Ульянова.

– Я про другое, Иосиф! – перебивает Сталина Володя.

Сталин морщится.

Он не любит, когда его перебивают.

Но тут терпеливо поясняет: