Историческая культура императорской России. Формирование представлений о прошлом

При всех модификациях жанр сохранил память о своей сборной, промежуточной, монтажной сути, равно как и память о собственной смерти, о штучном, фрагментарном возрождении в других близких формах, память о рождении из «исторического» семени крупной романной эпической формы и последовавшем ее доминировании в русской литературе XIX века. Если вспомнить злую метафору Осипа Сенковского о незаконном, побочном происхождении исторической беллетристики, олицетворившей в России акт прелюбодеяния истории и фантазии, то в новом своем облике роман выступал в разных ролях – нередко в роли приживала, бедного родственника законных обитателей литературного мейнстрима, в родословной этого жанра легко узнается смесь всех кровей. Тройственный союз, «совокупление» истории, литературы и журналистики соединили элементы философско-психологического письма, биографического повествования, романа воспитания, фрагменты криминальной хроники, черты любовных романов и бульварной словесности – словом, все, что так охотно потреблялось журналистикой, особенно еженедельными иллюстрированными изданиями, в которых тоже нередко публиковались сочинения на исторические сюжеты. В последней трети XIX века исторический роман прочно переселяется в журнал.

Чрезвычайная, почти «агрессивная» плодовитость исторических беллетристов, как мы можем наблюдать, способствовала их личному коммерческому успеху и была связана с тем, что в этом секторе книжного рынка в 1870–1900-х годах вращались немалые средства. Если романы Е. Салиаса или Вс. Соловьёва, стабильно поглощаемые публикой, печатались из номера в номер в популярнейшей «Ниве» в течение трех, пяти, семи месяцев подряд – в среднем не менее полугода, – то доходы от одной только розничной продажи каждого номера журнала составляли примерно 20 000 рублей (с учетом того, что распродавалось почти 50 % тиража), а выручка от подписки – примерно 500 000 рублей. Таким образом, журнал приносил издателю около 600 000 рублей ежегодно. Авторские гонорары были высоки и составляли примерно 2,5–3 % от общей прибыли [1363]. Стоимость одного экземпляра отдельного издания романа средним объемом 300–400 страниц равнялась 12–15 рублям.

Исторический роман как инструмент формирования журнальной «повестки дня»

На рубеже 1870–1880-х годов история как тема и предмет снова становится частью политики и участвует в формировании реальной «повестки дня». А жанр исторического романа выходит за рамки литературного процесса и становится злободневным комментарием происходящих событий.

Романно-историческое «обострение» 1870–1880-х годов и повторяло опыт 1830-х, и создавало новый. Стремительно возникала новая культурная среда, в которой университетская кафедра и специальная историческая периодика, в иные моменты действовавшие как общественная трибуна, дискуссионная площадка, подкрепляли, а порой и прямо стимулировали этот литературный рецидив. И наконец, расцвет исторической публицистики, специальных изданий, публикующих документы, мемуары живых свидетелей, разыскания – это еще один ответ на запросы и ожидания общества. Первостепенную роль в данном контексте играл журнал «Исторический вестник», представлявший наиболее удачную попытку соединения научного и художественного начал. Политика журнала прямо и косвенно способствовала созданию благоприятной почвы и контекста для развития исторической беллетристики. Главный редактор журнала С.Н. Шубинский, историк и публицист, задолго до появления издания выбрал для себя наиболее предпочтительное амплуа популяризатора истории.

В этой связи, занимательное и интересное изложение стало одной из основных характеристик редакторского стиля, а следовательно, и всего «Исторического вестника». Редактор отказывался печатать необработанные архивные материалы, какой бы ценности они не представляли, отсылая авторов в «Русскую Старину». Шубинский предъявлял следующие жесткие требования: литературная обработка, согласованность всех моментов, завершенность характеристик лиц… С.Н. Шубинский был большим поклонником исторической беллетристики. Видя в ней «могущественное орудие популяризации», он постоянно расширял ее место в журнале. Здесь критерием качественности он ставил умение автора концентрировать многочисленные знания об эпохе в образы – немногие, но характерные и яркие [1364].