Историческая неизбежность? Ключевые события русской революции

Тем летом в Японии Колчак провел переговоры с генералом Альбертом Ноксом – ведущим специалистом по России в британской армии. На Нокса произвела большое впечатление энергичность Колчака и его решительное предпочтение военным методам правления. В конце августа он рапортовал в Военное министерство о том, что Колчак, «несомненно, больше других подходит для наших целей на Дальнем Востоке»{211}. В начале сентября Колчак и Нокс вместе отправились через Японское море во Владивосток и прибыли туда 8 сентября. Через две недели они поездом выехали в Сибирь. Быстро добраться не вышло: в Омске Колчак был только через три недели, 13 октября. Историков всегда интересовало, почему Колчак решил отправиться вглубь Сибири. Когда в январе 1920 г. суд в Иркутске решал, жить ему или нет, адмирал продолжал утверждать, что надеялся добраться на юг России к семье{212}. Более вероятно тем не менее, что он в этой очень неопределенной и быстро меняющейся военной и политической ситуации сентября и октября 1918 г. рассматривал различные варианты дальнейших действий. Одной из открывшихся перед ним на тот момент возможностей была перспектива примкнуть к антибольшевистским силам, которые собирались на Урале и в Западной Сибири. Другой путь – пробиваться еще дальше на запад, если только это будет возможно, и присоединиться к войскам генералов Алексеева и Деникина: было известно, что эти два генерала старой армии ведут успешную борьбу в изоляции, укрепляя позиции Добровольческий армии на Северном Кавказе. Есть лишь косвенные и полученные, что называется, задним числом свидетельства того, что Колчак отправился в дальний путь, рассчитывая стать – возможно, с помощью британцев – региональным (и уж точно не всероссийским) военным диктатором. Он уезжал из Владивостока, когда ни Временного всероссийского правительства, ни Директории еще даже не существовало{213}.

Неудивительно, что, попав в Западную Сибирь, Колчак присоединился к новому антибольшевистскому правительству и его вооруженным силам: человек с его способностями, политической репутацией и обладающий поддержкой Запада вызывал интерес. Позже адмирал говорил, что получил приглашение участвовать в Совете министров Временного всероссийского правительства от генерала Болдырева – командующего вооруженными силами Директории, а уж Болдырев-то точно не собирался Директорию свергать{214}.

Хотя генерал-лейтенант Болдырев носил в сентябре 1918 г. звание Верховного главнокомандующего вооруженными силами, у него не было такой, как у Колчака, репутации у английского и французского правительств и их представителей в России. Еще важнее то, что сам Болдырев симпатизировал политикам – центристам с левым уклоном. Крестьянский сын, Болдырев вырос на армейской службе до заместителя начальника штаба Северной группы войск. Этот пост под началом генерала Рузского он получил зимой 1916–1917 гг. В конце осени 1917-го он недолгое время командовал 5-й армией, а в начале июля 1918-го вступил в Союз возрождения России – влиятельную подпольную организацию, включавшую активистов левого крыла партии кадетов и правых эсеров. Среди ее лидеров были Авксентьев и Зензинов. Представляется крайне маловероятным, чтобы правые сибирские политики предложили роль военного диктатора Болдыреву, да к тому же он вряд ли бы принял ее{215}.

Став 4 ноября военно-морским министром, адмирал Колчак сразу же отправился из Омска в 12-дневную поездку с инспекцией в войска, сражавшиеся примерно в 1000 км к западу, на Северном Урале. Генерал Нокс, со своей стороны, 5-го отправился поездом во Владивосток. Некоторые авторы обвиняют обоих в том, что они намеренно отсутствовали в Омске, чтобы их не сочли явными участниками переворота. Однако можно посмотреть на это иначе: если бы кто-то из этих двоих планировал свержение Директории, он предпочел бы находиться в момент путча на месте. Один из главных организаторов переворота – В. Н. Пепеляев – 5 ноября написал в дневнике, что Колчак заявил о неготовности взять в свои руки власть при данных обстоятельствах. В то же самое время Нокс известил Министерство обороны, что он не рекомендовал Колчаку уступать уговорам правых офицеров и соглашаться принять верховную власть, так как «в настоящее время такой шаг будет фатальным»{216}.

Несомненно, большое значение имеют действия Колчака в дни и часы, предшествовавшие утру 18 ноября. Был ли он активным участником заговора, который сделал его военным диктатором, или события действительно застали его врасплох, так что он согласился «принять бремя власти», лишь когда переворот стал свершившимся фактом? Колчак приехал в Омск накануне переворота, 16 или 17 ноября{217}. Он заявлял, что узнал о ночных арестах членов Директории только 18-го, находясь дома, когда его разбудили в 4 часа утра. Это вполне может быть правдой. Мало кто из историков пытался доказать прямое участие адмирала в перевороте, и одно из лучших описаний произошедших тогда событий – сделанное британским историком Питером Флемингом – исключает его прямое участие{218}.