Историческая неизбежность? Ключевые события русской революции

Исследование ситуации на Черноморском флоте дает нам поразительный пример влияния ленинской доктрины революционного пораженчества на развитие российской революции. Здесь, как и повсюду после Приказа № 1, начались бунты, стоившие примерно 20 морским офицерам жизни, однако под конец апреля командовавший флотом Александр Колчак заявил, что дисциплина полностью восстановлена[6]. На берегу доминировал эгалитаризм, и даже отдавать офицерам честь считалось излишним, но на борту большинство моряков подчинялись приказам. И пока в сухопутных армиях распространялся хаос, российские корабли продолжали совершать активные боевые действия в Черном море. Так, 10 и 14 августа 1917 г. российские эскадры высадили десант на северном побережье Турции поблизости от Трапезунда. И до самого большевистского переворота все еще функционировавший офицерский корпус Черноморского флота планировал массированный десант у Синопа{116}. Однако, после того как в октябре большевики захватили власть, остатки российского Черноморского флота, т. е. два (не полностью оснащенных) дредноута «Воля» и «Свободная Россия», пять эсминцев, несколько транспортных судов и торпедоносцев, а также подводные лодки были поставлены на якорь в Севастополе. Через несколько недель эти корабли сделались небоеспособными, поскольку всех офицеров – противников большевиков – линчевали. К началу апреля 1918 г. боевая сила этого флота, по оценкам германской разведки, снизилась на 99 %{117}.

На европейских фронтах разлагающее влияние ленинизма дало о себе знать еще раньше, чем на линии соприкосновения с Османской империей. Но многое о бунтах и явлениях дезертирства после Февральской революции остается невыясненным, в том числе их масштаб. Согласно российским военным архивам, с марта по май 1917 г. Северная армия (сражавшаяся против немцев) и Западная армия (противостоявшая силам Австро-Венгрии в Галиции и Румынии) потеряли в результате дезертирства примерно по 25 000 бойцов каждая, причем три четверти дезертиров приходилось на тыловые части. Множество свидетелей подтверждают, что по европейской части России в большом количестве шатались солдаты «в самоволке», и это наводит на мысль, что в военных рапортах цифры занижались. Тем не менее факт остается фактом: подавляющее большинство подразделений на передовой сохраняли верность правительству, и даже часть отлучившихся «в самоволку» потом возвращалась к своим. Еще и в июне 1917 г., когда Керенский развернул наступление в Галиции, российские армии на западных фронтах оставались вполне боеспособными{118}.

Но постепенно большевистская пропаганда начала сказываться и на них. Адресованные армии «Солдатская правда» и «Окопная правда», раздававшиеся прямо на передовой, в мае – июне достигли совокупного тиража в 100 000, достаточного, чтобы «обеспечивать ежедневно одного большевика на взвод». К тому же в дополнение к «Солдатской правде» выходило еще 350 000 брошюр и листовок{119}. Современники, в отличие от нас, понятия не имели, что средства на антивоенную пропаганду предоставило немецкое министерство иностранных дел, а поступали они в Петроград через принадлежавший Улофу Ашбергу банк «Ниа Банкен» в Стокгольме (российская сторона сохранила свидетельство о по крайней мере одном таком телеграфном переводе, немецкие же источники обильны и полностью подтверждаются показаниями самого Ашберга на допросе и его мемуарами{120}). Но всем было очевидно, что «большевистские издания… попадают на фронт в огромных количествах», как отметил в своем труде «Конец Русской императорской армии» (The End of the Russian Imperial Army) Аллан Уилдмен{121}. Трудно точно оценить воздействие этой пропаганды на солдат, но попадавшие в руки военных цензоров письма с фронта в Галиции показывают, что она в значительной степени свела на нет эффект от пресловутых «гастролей» Керенского перед июньской операцией{122}.

Шестнадцатого июня 1917 г. российские войска в Галиции начали двухдневный артобстрел австрийских позиций. К северу совершались отвлекающие маневры против германских позиций. Артиллерийский обстрел в Галиции оказался вполне успешным. Австрийцы покинули свои позиции, российские войска почти два дня продвигались вперед, не наталкиваясь на сопротивление. Однако это продвижение остановилось задолго до каких-либо попыток противника контратаковать, потому что основная масса солдат, то ли из-за усталости, то ли в результате большевистской пропаганды, предпочитала уклоняться от сражения, тем более если сражаться приходилось не ради обороны. Как только прибыли немецкие подкрепления, русское наступление превратилось в беспорядочное бегство. Сохранилась замечательная фотография русских солдат, разбегающихся при известии о приближении немцев. Первоначально она была опубликована в Daily Mirror с красноречивой подписью: «Солдаты бегут, бросая оружие. Противник еще за 12 миль»{123}.