Исторические и приключенческие произведения. Книги 1-16

— Что ты слишком доверчив и мягок к близким тебе людям. Тебя обманывают, хотят сыграть с тобой самую унизительную комедию, а ты и не подозреваешь об этом!

Король, видевший во всей этой сцене шутку, ответил в шутливом тоне:

— Скажи, прекрасная маска, какой человек не был обманут в жизни?

— Но, если можно, надо стараться избавить себя от этого.

— Да кто же может от этого избавиться?

— Ты должен это сделать, маска!

— Мне нравится то, что ты мне говоришь, — ответил король, которого начала забавлять шутка. — Скажи тогда мне, как оградить себя от обмана, и объясни, кто меня обманывает. Ты задумалась и молчишь?

— Не лучше ли, когда горе скрыто от нас? — спросила цыганка.

— Нет, нет, прекрасная маска. А то я буду думать, что ты не знаешь, что сказать.

— Ошибаешься. В следующее полнолуние, в полночь, ходом, который доступен только тебе одному, войди совершенно неожиданно к существу, которое тебе ближе всех — все равно, дама это или мужчина. Застань это существо врасплох, чтобы испытать его верность. Войди к нему в неожиданное время и такой дорогой, которую никогда еще не использовал.

Людовик недоумевал — шутка это или правда? В нем проснулось подозрение. Слова цыганки, казалось ему, имели значение.

— Благодарю, прекрасная маска, — сказал он, — я последую твоему совету. В следующее полнолуние, в полночь…

В это время на дорожке показались шедшие к королю д'Эпернон, испанский гранд, и герцог де Бриссак, одетый рыцарем.

Хорошенькая цыганка быстро исчезла за кустами и деревьями сада. Она искусно исполнила поручение и возвращалась в зал. Возле нее прошли две пары масок, оживленно говорившие между собой: очаровательная виноградарша с охотником и охотница с итальянцем.

Это привлекло ее внимание, тут видна была какая-то преднамеренность, иначе охотник шел бы с охотницей. Маркиза пошла за ними и вскоре узнала в итальянце графа Темпл, а в охотнице даму из сзиты королевы. Ей очень легко было бы подслушать их разговор, но внимание ее в эту минуту отвлекла другая сцена. Маркиза увидала, что маркиз де Шале подошел к крестовому рыцарю, который немного поодаль шел с патером.

Маркиз, видимо, хотел о чем-то говорить с рыцарем, патер заметил это и отошел к двум другим маскам, проходившим мимо них. Маркиза и этих знала, это были герцог Сюлли и Кончини, одетый в черное шелковое домино.

Крестовый рыцарь пошел за маркизом де Шале и через минуту, вдруг остановившись, сдернул с себя маску.

Это был граф де Люинь, его, видимо, сильно рассердила выходка де Шале, он взволнованно повернулся и пошел к королю, возвращавшемуся из зимнего сада.

Шале, страшно побледневший под своей маской, вернулся к королеве-матери, которая, по-видимому, не заметила неловкой сцены, но в душе очень рассердилась на Элеонору, непринужденно болтавшую с маркизой д'Алансон.

Если б в эту минуту можно было сорвать маску с жены Кончини, все увидели бы, какой дьявольской злобой передернулось ее лицо. Она поняла, что ошибка Антонио поколебала ее влияние на королеву-мать, и что только какое-нибудь неожиданное обстоятельство могло восстановить его.

Но Элеонору нелегко было свергнуть. По лицу ее скользнула самоуверенная улыбка. Могущество жены Кончини заключалось не только в том деле, которое готовил в этот вечер ее муж, не в сообщничестве королевы-матери с убийцами Генриха IV, а, скорее, в ее изобретательности: она уже придумала новое средство загладить свою оплошность.

Принц Конде заговорил с проходившими мимо него художником и черным домино. Он знал, кто они такие.

— Честное слово, сегодня здесь очень весело! — вскричал патер. — Вот что называется весело жить. О покаянии и страхе жестоких загробных наказаний и речи не может быть. Взгляните на это великолепие. Можно ли заглушить веселым смехом и временным блеском укоры совести и мысль о расплате в вечности?

— Вы сегодня опять повеселели, принц, — ответил, смеясь, старый добродушный Сюлли. — Право, я бы никогда не подумал, что вы можете быть таким чудесным патером!

— Да вот спросите маршала, герцог, не находил ли он разве, что на таком блестящем балу ее величества вполне прилично явление ватера, — сказал Конде. — Замечательное время мы переживаем. Посмотрите, как покойна и весела королева-мать, а король еще так недавно умер.

— Почти шесть лет прошло с тех пор, принц, — добавил Сюлли.

— Ваша правда, это много значит, кому надо так долго горевать по нем. Ах, кстати, маршал… вы, мне помнится, искали недавно какого-то патера? Я что-то слышал в этом роде…

— У принца всегда готова шутка, — сказал, смеясь, Сюлли, не понимавший глубокого смысла вопроса, потому что ничего не знал о патере Лаврентии.

— Патера? — повторил Кончини, идя к зимнему саду. — Я его, кажется, нашел, ваше высочество.

— Ах, так вы мной довольны, маршал?

— Как не быть довольным, принц?

— Так кайтесь, мне хотелось бы послушать, что тяготит вам душу, — шутливо сказал Конде.

Герцога начинал тяготить этот разговор, он чувствовал, что за ним что-то кроется. Но Кончини отвечал шуткой на шутку.

— Всегда опасно бывает, когда духовная власть соединяется со светской, — прибавил принц.