Исторические и приключенческие произведения. Книги 1-16

После кончины Генриха IV маркиза примкнула к партии королевы-матери, но при этом вела себя так умно и осторожно, что никогда не выказывала ей своей преданности явно. Поэтому никто не подозревал о ее близости к королеве, и ни одна из партий не только не проявляла к ней никакой враждебности, но и вовсе не опасалась ее. При Дворе вообще с большим почтением относились к женщинам, которых некогда отличал Генрих IV. Маркиза же, сверх того, была очень богата и превосходно образована.

Молодая королева, несклонная к подозрительности, не могла и предполагать, что эта женщина была самая опасная интриганка среди тогдашнего Двора, что она не брезговала никакими средствами для достижения своих целей, и что с годами в наболевшем и озлобившемся сердце ее совсем не осталось никаких добрых чувств. Назначив маркизу своей статс-дамой, она сама приблизила ее к себе и допустила в свой самый интимный круг.

Анна Австрийская вообще была доверчива, а в последнее время так сосредоточилась на своих внутренних переживаниях, что совершенно неспособна была заметить чужую наблюдательность. Она стала любить уединение, подолгу молилась перед образом Мадонны, висевшем в ее будуаре, а по часто заплаканным ее глазам видно было, что беззаботная ясность покинула ее душу. Там бушевали теперь укоры совести, тоска и несчастная любовь, изгонявшие из нее то сознание невинности, которое прежде делало ее такой счастливой. Она не могла не сознавать, что эта невинность погибла безвозвратно, но не могла отказаться и от мечты быть любимой тем, кто так мощно ворвался в ее сердце.

Это была любовь постыдная, потому что она принадлежала не тому, с кем навеки соединила ее благословляющая рука священника. Это была любовь глубоко несчастная и безнадежная. Одновременно она чувствовала себя преступницей за то, что все помыслы ее стремились к человеку, который, не щадя чести и жизни, преодолел разделявшие их землю и воду лишь для того, чтобы припасть к ее ногам и признаться ей в своей любви.

Эстебанья заметила состояние Анны Австрийской и догадалась о породивших ее причинах. Она тосковала и страдала вместе с королевой, а иногда принималась спокойно рассуждать о ней. Она не могла ее осуждать, не могла сделать ей ни одного упрека, не смела и утешать ее, боясь усугубить и без того тяжелое состояние. Да и к чему бы привели всевозможные убеждения, просьбы и вопросы, если Анна Австрийская и без того была измучена упреками совести. Да и такой ли уж тяжкий грех она совершила? Разве страсть ее была таким уже великим преступлением?

Эстебанья тосковала молча, и в глубине души искренне сочувствовала королеве, потому что предвидела для нее тяжкие дни испытаний и горя. Она лучше чем кто-либо другой, знала, что Анна Австрийская приехала в Париж со светлыми надеждами и чистым сердцем, но Людовик своей холодностью и безучастием сам уничтожил в ее душе все ростки своего собственного счастья.

Холодны и натянуты были встречи супругов. В них не проглядывало даже намека на ту взаимную любовь, которая составляет семейное счастье и королей, и нищих. Эсте-банья ясно предвидела печальные последствия таких отношений. Сама она еще никогда не переживала блаженства любви, но женский инстинкт чует чужую любовь, ее счастье или муки, достаточно тонко распознает душевное состояние ближнего по таким ничтожным признакам, которые решительно ускользают от взора мужчины.

Добрая донна Эстебанья долго ломала себе голову над тем, как облегчить испытания, посылаемые ее королеве судьбою. Но она ни разу не позволила себе заговорить об этом ни с маркизой д'Алансонской, ни с де Вернейль, ни с герцогиней де Шеврез, хотя и знала, что герцогиня была посвящена в тайну королевы и что Бекингэм пользовался ее услугами как посредницы между ним и Анной Австрийской. Вся забота доброй девушки сосредоточивалась на том, чтобы оградить королеву от всякого огорчения, развлечь и развеселить ее.

Королева понимала ее страдания и часто нарочно принимала веселый вид. Она ценила эту многолетнюю преданность и знала, что Эстебанье должно быть обидно, что она не вполне открывает ей свою душу и часто ведет таинственные разговоры с герцогиней.

Однажды вечером королева сидела в обществе своих придворных дам, стараясь сохранить веселый вид, хотя сердце ее изнывало от тоски. Герцогиня де Шеврез всячески старалась приблизиться к королеве и переговорить с нею о чем-то, но стоявшие вокруг кресла королевы, очевидно, стесняли ее.

Маркиза де Вернейль тайком наблюдала за герцогиней, и по ее беспокойству поняла, что у нее есть какая-то цель. Ее предположение превратилось в полную уверенность, когда королева гораздо раньше обыкновенного возвратилась в свой будуар, куда всегда провожала ее одна донна Эстебанья.

Союзница королевы-матери решилась во что бы то ни стало разузнать, в чем дело. Она понимала, что во всем этом кроется какая-то тайна, мысленно связывая все виденное с тем, что ставший любимцем короля английского Бекингэм боготворил Анну Австрийскую. Слухи об этой безумной любви дошли до нее от некоторых знакомых дам английского двора.