Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 1. 1913-1933

Это 1928 год, система еще не заматерела. Лихачеву помог священник, отец Николай Пискановский, который пользовался уважением всех начальников острова. И это при том, что всем священникам и монахам принудительно стригли волосы, брили бороды и обрезали рясы. Длинные шинели только у чекистов. Шинели до земли с особенными большими черными обшлагами на рукавах. Для богослужений в бывшем монастыре оставлена была только одна Онуфриевская церковь на кладбище. Тут же, для удобства, и расстреливали. А для расстрелов поодиночке было специальное место в Кремле, под колокольней, за низенькой дверкой. Там стреляли прямо днем. В воспитательных целях, у всех на глазах. Начальником культурно-воспитательной части был некто Успенский. Он происходил из семьи священника. Чтобы не подвергаться преследованиям со стороны советской власти, он убил своего отца. Срока не получил. Так как убил классового врага. Сам вызвался на Соловки. Он участвовал в расстрелах. Поутру под умывальником смывал кровь с сапог. Лихачев пишет: "Говорят, у него была приличная жена". 13-я рота — карантинная и самая страшная. Через нее проходят все прибывшие. Здесь ломают всякое желание сопротивляться. Лихачев вспоминает: "На выходе дежурил католикос, не то армянский, не то грузинский. Его пост был рядом с парашей, к которой вела короткая деревянная лестница. Он подавал мне руку и помогал забраться. Никогда этого не забуду. Я не забывал этого в течение 65 лет и уже не забуду в оставшуюся часть моей жизни".

Священник Николай Пискановский

С отцом Николаем Пискановским, причисленным впоследствии Зарубежной Русской православной церковью к собору новомучеников, Лихачев познакомился в карантинной роте. На верхних нарах там лежали больные, а под самыми нижними жили "вшивки". Так называли детей, которые проиграли с себя всю одежду, не выходили на поверки и не получали еды. Жили они на подачки. Когда они умирали, их складывали в ящики и увозили. Эти дети — беспризорники, лишившиеся родителей в Гражданскую войну. Они спали в асфальтовых котлах, мотались по стране в товарных поездах. Потом их отлавливали в рамках знаменитой кампании по борьбе с беспризорностью и многих отправляли на Соловки. Лихачев пишет: "Мне было так жалко этих "вшивок", что я ходил как пьяный".

Ему предоставится неожиданная возможность помочь этим детям. После тифа, усилиями отца Николая, Лихачев попадет в 3-ю роту. Командир роты — бывший комендант Петропавловской крепости барон Притвиц. Непосредственным начальником Лихачева станет Александр Николаевич Колосов, в прошлом военный прокурор. По сути интеллигент, по виду барин. Утром и вечером перед осколком зеркала долго расчесывает бороду и массирует лицо. Он возглавляет неясное подразделение под названием "Криминологический кабинет". Днем в рабочей комнате читает роман из местной библиотеки, а в руке на весу держит карандаш. Поза рабочая. Когда начальство входит, нельзя усомниться, что он что-то пишет, то есть "работает". Так вот, именно ему пришла в голову мысль собрать несчастных "вшивок" со всех Соловков и создать для них Детскую колонию. Он убедил начальство в показательной выгодности этого начинания. Построили бараки, детям дали топчаны, белье, бушлаты, башмаки. Лихачев на Соловках разыскивал этих детей, уговаривал не бояться. Когда слух об условиях жизни в колонии пошел по островам, дети туда потянулись. В этой колонии они имели больше шансов остаться в живых.

Свозили на Соловки нищих из Москвы. Забирали возле церквей и отправляли на остров Анзер. А там Голгофа, Голгофско-Распятинский скит. Кроме нищих, там больные, инвалиды. Там лежат и умирают. Там не кормят. Некоторым умирающим по их просьбе врач дает стрихнин.

Д. С. Лихачев. Соловки. 1928 год

По легенде, в 1712 году иеромонаху Иову явилась здесь Богоматерь и сказала: "Сия гора будет называться Голгофа, и на ней устроится церковь, и убелится она страданиями неисчислимыми". Солженицын пишет: "Более 200 лет предсказание казалось холостым. После Соловецкого лагеря этого уже не скажешь".

За первые два года существования Соловецкого лагеря многовековое образцовое монастырское хозяйство было приведено в полный и необратимый упадок. Исчезли знаменитая сладкая селедка, разносортные овощи, стада особых коров. Перестали растить розы, изготавливать фасонный кирпич, выделывать кожу. Исчезли кузницы, гончарные и переплетные мастерские. Теперь перед Управлением лагеря — клумба. На ней выложен слон, а на попоне у него — буква "У". УСЛОН — Управление Соловецких лагерей особого назначения.

В 1928-м на Соловках еще не перестреляли зайцев. Про зайцев пишут и Лихачев, и Солженицын. Объяснение тому, что зайцы живы, — простое. Есть приказ ГПУ: патроны беречь. Ни одного выстрела иначе как по заключенному.