Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953

В Советском Союзе он представитель британского министерства иностранных дел. Последний раз он видел этот город в 1919 году.

В 1945-м он случайно узнал адрес Ахматовой и запросто пришел к ней в Фонтанный дом. Они говорили о Гумилеве, о его расстреле, о смерти Мандельштама. Разговор прервался из-за неожиданного появления в ахматовском дворе сына Уинстона Черчилля Рандольфа. Он приехал в Ленинград как журналист. Разыскивал сэра Берлина. Сэр Берлин простился с Ахматовой и пришел опять в тот же вечер. По сводкам НКВД, они проговорили с 22 часов до 7 часов утра. Ахматова читает ему "Реквием". Говорит о 1937–1938 годах, об очередях в тюрьму с передачей. Ночью пришел Лев Гумилев. Сэр Берлин говорит Ахматовой: "Я приехал в Ленинград приветствовать вас, единственного и последнего поэта, не только от своего имени, но и от имени всей старой английской культуры. В Оксфорде вас считают самой легендарной женщиной. Вас в Англии переводят с необычайным уважением".

Исайя Берлин

Ахматова говорила близким: "С того дня не было ни разу, чтобы я вышла из Фонтанного дома и со ступенек, ведущих к реке, не поднялся человек и не пошел за мной". Кто-то спросил у Ахматовой: "А как вы знали, что он за вами идет, — оборачивались?" Она ответила: "Когда пойдут за вами, вы не ошибетесь".

После постановления, в 1947-м, в 1948-м Ахматова не пишет стихов. Замсекретаря Союза писателей советский драматург Всеволод Вишневский возмущается: "Меня удивляет то, что Ахматова сейчас молчит. Почему она не отвечает на мнение народа, на мнение партии? Неправильно ведет себя, сугубо индивидуалистически, враждебно". После постановления сын Ахматовой исключен из аспирантуры Института востоковедения. Пойдет библиотекарем в сумасшедший дом на 5-й линии Васильевского острова. Получит там характеристику и сможет защитить диссертацию. Ахматова все время боится ареста сына. В августе 1949-го в Фонтанном доме снова арестовывают Николая Пунина. Николай Николаевич Лунин умрет в лагере.

Ахматова идет на немыслимый для себя шаг. В страхе за сына она пишет стихи, посвященные Сталину: "И благодарного народа/ Вождь слышит голос: "Мы пришли/ Сказать — где Сталин, там свобода,/ Мир и величие земли!""

Стихи не спасают.

Лев Гумилев арестован. Он выйдет из лагеря в 1956-м. Он будет вспоминать, как его допрашивали о визите Берлина к его матери в 1945-м. Он будет рассказывать, как следователь в Лефортовской тюрьме, схватив его за волосы, бил головой о стену, требуя признания о шпионской деятельности Ахматовой в пользу Англии. Лев Гумилев скажет, что в своей жизни он сидел за папу, за себя и за маму. Потом будет случайным людям говорить: "Мама не любила папу, и ее нелюбовь перешла на меня". Для него так и останется невыносимым, что мать не могла спасти его. Из лагеря он писал знакомым: "Пусть будет паскудной судьба, а мама хорошей: так лучше, чем наоборот". А Анна Андреевна в полном одиночестве ему, единственному на свете родному человеку, писала в лагерь: "Пожалей хоть ты меня".

Фото из следственного дела Л. Н. Гумилева

После смерти Сталина, после XX съезда уже в 1965 году Ахматова поедет в Англию, где в Оксфорде она будет увенчана мантией доктора литературы Honoris Causa.

Из Лондона она поедет в Париж, где встретится в отеле "Наполеон" с адресатом многих своих стихов, еще одной давней-давней любовью, с художником Борисом Анрепом. Ему посвящены почти сорок ее стихотворений. Они не виделись с 1917 года, с Февральской революции. Борис Анреп — автор многофигурной мозаики, выложенной в вестибюле лондонской Национальной галереи. Моделью для образа "Сострадание" он выбрал Ахматову.

А в 1946-м после разгромного постановления Ахматова пришла к искусствоведу Харджиеву и сказала: "Меня так ругают! Последними словами…" А он ответил: "Это и есть слава! Разве вы не знали?"

На самом же деле миллионам и миллионам советских людей было не до постановления и не до Ахматовой. Из сообщений с мест: "В Белебеевском районе Башкирской АССР заведующая родильным домом не имеет ни одного платья, пальто надевает на голое тело и ходит в лаптях". Секретари ряда обкомов обратились в ЦК ВКП(б) с уникальной просьбой: разрешить им не проводить 7 ноября 1946 года демонстрацию трудящихся ввиду отсутствия у населения одежды.

1947 год Соломон Михоэлс

Последней премьерой Государственного Еврейского театра, ГОСЕТа, был спектакль под названием "Фрейлехс", то есть "Радость". Сценарий этого спектакля написан художественным руководителем ГОСЕТа Соломоном Михайловичем Михоэлсом.

Главная мысль спектакля выражена тремя словами: "Ам Исраэль хай!" — "Еврейский народ бессмертен!"

Сцена погружена во мрак, под торжественную траурную музыку на горизонте появляется звезда. Одновременно в противоположных концах сцены возникают семь горящих свечей. Они медленно приближаются друг к другу и превращаются в семисвечник — символ победы слабых над сильными, символ героизма еврейского народа. Потом сквозь музыку прорывается голос: "Гасите свечи! Задуйте грусть!"