Исторические мемуары об императоре Александре и его дворе

Испуганная княгиня Гагарина сочла долгом предупредить Великого князя Александра. Можно представить себе, какая жестокая тревога, какие внутренние муки разрывали сердце Александра. После разговора своего с великим князем Пален решил, что для успеха заговора нельзя терять времени. Собрав всех заговорщиков, он обратился к ним с речью в духе древних и новых революционеров. «Зачем, – сказал он, – медлить нам с делом освобождения нашей родины, с делом, которое заслужит нам благодарность наших сограждан?».

Решающее собрание состоялось у Платона Зубова. Взывая к тени Брута, заговорщики подкрепили своё мужество обильным возлиянием. В тот же вечер, перед последней ночью Павла, вероломный Пален виделся с императором и посредством искусно подготовленных речей убедил его, что заговор расстроился. Ему удалось успокоить его и влить на краткие мгновения утешительный бальзам в это встревоженное и несчастное сердце.

Между тем, как только настала ночь, заговорщики, закутанные в свои плащи и почти все отуманенные винными парами, молча направились к Михайловскому дворцу. В то время, как они проходили дворцовым садом, сидевшие на деревьях вороны вспорхнули и улетели с зловещими криками. Карканье этих птиц, считающееся в России несчастным предзнаменованием, настолько испугало заговорщиков, что они на минуту поколебались, – не вернуться ли им обратно.

Пален сменил дворцовую стражу, поставив вместо солдат участвовавших в заговоре офицеров. Согласно его приказу, вся императорская гвардия стояла на часах в различных пунктах города, лишь один забытый заговорщиками часовой, увидев приближавшуюся ко дворцу группу, закричал: «Караул!»

Стражник вышел, но тотчас же был отозван в гвардейские казармы сообщниками Палена. Не встречая никаких препятствий, заговорщики подымаются по ступеням большой лестницы, где царила, как и во всем дворце, угрюмая тишина. Была полночь. После вечера, проведённого у княгини Гагариной, Павел, доверившись Палену, заснул мирным сном. Незаметно было вокруг него тех мер предосторожности, которые во множестве изобретает подозрительная и страшащаяся за себя тирания. Беспрепятственно пройдя длинный ряд апартаментов, заговорщики уже почти достигли спальни императора.

Задерживая дыхание, Пален следил за взглядами и выражением лица каждого из своих сообщников, прислушивался к малейшему шуму, как вдруг в комнате, примыкавшей к спальне императора, стоявший на страже, закутанный в плащ гвардейский гусар, родом поляк, при виде лиц, входивших в такой необычный час, догадывается об их злостных намерениях, бросается навстречу заговорщикам и на их отказ удалиться выхватывает пистолет.

Заговорщики бросаются на него и сваливают с ног.

На этот шум Павел пробуждается. Почуяв измену, он вскакивает с постели и бежит к потайному трапу, который сообщался через пол с апартаментами нижнего этажа. По несчастью, пружина, быть может, впервые не поддаётся нажиму. Куда спастись?! Что делать?! Единственная дверь в комнате императора сообщалась с покоями августейшей его супруги, но дверь эта была заперта наглухо, и несчастный государь, жертва собственной недоверчивости, сам лишил себя всякого пути к спасению.

Наконец входная дверь отворяется. Павел не успевает спрятаться за ширмами у камина. Заговорщики с шумом входят в комнату. Первые взгляды их устремляются на кровать императора: кровать пуста. Они отыскивают наконец государя. Последний, видя, что бегство уже невозможно, ищет глазами Палена, призывает его, как последнюю свою надежду. Но изменник не отвечает: его не было в комнате, он снаружи следил за всеми действиями заговорщиков. Тогда, вооружившись мужеством, которое, быть может, уже покидало его, Павел обращается к заговорщикам тоном властелина.

«Павел Петрович, – отвечают предатели, – ты видишь в нас представителей Сената и империи. Возьми эту бумагу, прочти и сам реши свою судьбу».

При этих словах Зубов подаёт ему акт отречения, который император берет с взволнованным видом. При тусклом мерцании ночника, бросавшем зловещий свет на исказившееся лицо императора и на мрачные суровые фигуры заговорщиков, Павел пробегает роковую бумагу, вторично читает ее, и каждый раз обвинения в тирании, перечисление его проступков, самые неуважительные и неприличные выражения поражают взоры и еще более разум несчастного монарха… Достоинство не только государя, но человека пробуждается в нем… Он резким движением отбрасывает бумагу. «Нет! – восклицает он. – Лучше смерть, чем бесчестье!»

Он вновь пытается ускользнуть от ярости убийц, пытается защититься, бежать, он хватает оружие… Тогда завязывается страшная борьба, не поддающаяся описанию сцена ужасов и оскорблений…

Глухие крики, стоны, угрожающие, сдавленные голоса, – глас преступления, – доходят до слуха встревоженной супруги.