Исторические портреты

И не выдержал гетман Сапега, отправил 15 ноября против опасного форпоста русской рати три полка конницы под командованием панов Рожинского, Микулинского и Стравинского. Отправил, заранее зная, что они вынуждены будут сражаться в крайне невыгодных для себя условиях — штурмовать укрывшуюся в остроге И вооружённую «огненным боем» стойкую в обороне русскую пехоту. Михаил Скопин-Шуйский вынуждал интервентов воевать так, как ему было нужно, и в этом ещё раз проявлялось дарование полководца!

Полки Рожинского, Микулинского и Стравинского были отбиты воеводой Семёном Головиным без особого труда.

20 ноября к Ботову подошёл полк пана Загорского, и тоже неудачно. Отборная польская конница оказалась бессильной перед русскими «пешими людьми», засевшими в острожках. Эти походы ничего не принесли гетману Сапеге, кроме новых людских потерь.

Между тем численность русского войска в Александровской слободе продолжала увеличиваться. По свидетельству Видекинда, в начале ноября сюда пришли полторы тысячи ратников из Ярославля «с хорошим вооружением: пешие имели длинные копья, а конные пики, как у поляков». Это замечание шведского историка очень важно. В русский лагерь прибывали не мужики-ополченцы, а «стройная рать». Из Москвы прибыл полк во главе с князьями Куракиным и Лыковым, в нём было три тысячи ратников и несколько пушек. Таким образом, войско Михаила Скопина-Шуйского увеличилось до тридцати тысяч человек, в нём совершенно затерялся двухтысячный отряд Якова Делагарди.

Казалось, можно начинать решительный поход на Москву. Другой, более нетерпеливый и неосторожный воевода, так бы и поступил, но Михаил Скопин-Шуйский действовал наверняка. В тылу русского лагеря интервенты ещё удерживали важные опорные пункты: Суздаль, Юрьев-Польский, Ипатьевский монастырь под Костромой, вновь захваченный Ростов, Старицу, Ржев, Белую. Гетман Сапега продолжал стоять под Троице-Сергиевым монастырём, закрывая путь к столице. Более того, он вообще изменил тактику. Отчаявшись выбить воеводу из Александровской слободы, гетман активизировал военные действия в тылу и на флангах, посылая конные рати, чтобы расширить оккупированные территории. Скопину-Шуйскому предстояло срочно принять меры, которые бы противодействовали этой тактике. И такие меры были приняты — разнообразные и решительные.

Воевода Давид Жеребцов, который ранее сумел пробиться в Троице-Сергиев монастырь с большим отрядом отборных ратников, получил приказ постоянно беспокоить интервентов, устраивать вылазки, чтобы гетман был вынужден держать здесь значительные силы. Рати князей Хованского и Борятинского направились к Ростову и Кашину. Воевода Корнила Чеглоков совершил смелый кавалерийский рейд на север, в район Бежецкого Верха. В сражении у Задубровской слободы он «побил многих воровских людей, которые ходили от вора из Тушина, 30 рот, а побив, пришёл в Кашин здорово, да привёл с собою казаков добрых, да панов шестнадцать человек». Победа была громкой, но имела частный характер. Для возвращения северо-западных городов требовались значительные силы.

В январе 1610 года на Старицу и Ржев был послан воевода князь Иван Хованский. К нему присоединились иностранные наёмники, которых привёл из Швеции Горн, и новгородский воевода Иван Одадуров. Интервенты были выбиты из Ржева и Старицы, но гарнизон Белой оказал упорное сопротивление. Наёмники, устрашённые потерями при штурмах города и русскими морозами, отказывались воевать. По словам летописца, «немцы, француженя почали изменять, отъезжати к Литве». Ивану Хованскому пришлось отступить.

Активизировали свои действия интервенты и на Коломенской дороге. Подвоз продовольствия в Москву с юга фактически прекратился. Царь Василий Шуйский послал туда рать во главе с князем Василием Мосельским, но у села Борщева тот был разбит. Летописец печально повествует, что «князь Василья побиша, и многих живых поимали, и запасы все отбиша, и коих было запасов и подняти не мочно, и те пожгоша», и поэтому «на Москве ж опять бысть сумнение великое и дороговь хлебная». Неудачно складывались для царя Василия Шуйского и военные действия под самой Москвой. Ночью интервенты и тушинцы напали на «деревянный город», сожгли сорок сажен стены, только с большим трудом их удалось отогнать. Несостоятельность Василия Шуйского как военачальника была очевидна всем, его авторитет продолжал падать.