Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий

— Скажите Государыне, — отвечал Нарышкин посланному, — что я никак не могу показаться в таком многолюдном обществе с «намыленной головой». (1)

* * *

Раз Нарышкин слишком далеко простер свои шутки над заслуженным генералом Пассеком. В присутствии Императрицы Пассек смолчал, но потом потребовал от Нарышкина удовлетворения.

— Согласен,— отвечал последний, — с тем только, чтобы один из нас остался на месте.

Пассек одобрил предложение и, захватив с собою пару заряженных пистолетов, отправился с Нарышкиным за город.

Отъехав верст десять. Нарышкин велел экипажу остановиться около одной рощи. Лакей отпер дверцы со стороны Пассека, который тотчас же выпрыгнул. Тогда лакей быстро захлопнул дверцы, вскочил на козлы и закричал: «Пошел!», а Нарышкин, высунувшись из окна и заливаясь смехом, сказал Пассеку:

— Я сдержал свое слово: оставил вас на месте!

Кучер ударил по лошадям, и экипаж исчез, обдав Пассека целым столбом пыли.

Взбешенный Пассек должен был возвратиться в юрод пешком и поклялся жестоко отомстить Нарышкину за столь дерзкую шутку.

К счастью для Нарышкина. Императрица вовремя узнала об этом приключении и поспешила примирить обоих противников. (1)

* * *

В 1773 году, в день бракосочетания Великого Князя Павла Петровича с принцессой Гессен-Дармштадтской Вильгельминой (названной при крещении Наталией Алексеевной), воспитатель его, граф Н. Панин, получил от Императрицы Екатерины следующие награды: 1) звание первого класса в раже фельдмаршала; 2) 4512 душ в Смоленской Губернии; 3) 3900 душ в Псковской Губернии; 4) 100 000 рублей на заведение дома; 5) серебряный сервиз в 50 000 рублей; 6) 25 000 рублей ежегодного пенсиона сверх получаемых им 5000 рублей; 7) ежегодное жалованье в 14 000 рублей; 8) дом в Петербург; 9) провизии и вин на целый год; 10) экипаж и ливрею придворные.

Наградив с такой необыкновенной щедростью Панина. Государыня, неизвестно почему, не дала никаких наград его ближайшим сотрудникам. Тогда благородный вельможа, пригласив к себе трех своих секретарей, подарил им 4000 душ из числа пожалованных ему в Смоленской губернии.

Поступок этот был передан Императрице в превратном виде, и потому она, встретившись с Паниным на другой день, с неудовольствием сказала ему:

— Я слышала, граф, что вы вчера расточали «свои» щедроты подчиненным.

— Не понимаю, о чем Ваше Величество изволите говорить? — отвечал Панин.

— Как? — спросила с удивлением Государыня. — Разве вы не подарили несколько тысяч душ своим секретарям?

— Так это вы называете моими щедротами? — возразил Панин. — Нет, Государыня, это ваши собственные. Награждая подданных. Ваше Величество столь обильно изливаете на них свои милости, что им всегда представляется способ уделять часть полученного лицам, содействовавшим в снискании вашего благоволения. (1)

* * *

О бытность свою Московским митрополитом, Платон отправлялся в торжественные дни на служение в золотой карете, пожалованной ему Императором Павлом и запряженной в шесть белых лошадей в шорах, перед каретой ехали вершники и шли скороходы. В этом экипаже он приехал однажды к княгине Дашковой.

— Преосвященный! Вас возят шесть лошадей, — заметила ему Дашкова. — а Христос никогда не ездил в таком экипаже, а всегда ходил пешком.

— Так, — отвечал Платон, — Христос ходил пешком, и за ним овцы следовали, а я их не догоню и на шестерне. (1)

* * *

Раз, входя в Чудов монастырь, Платон заметил одну графиню, которая внимательно рассматривала висевший на стене церкви большой образ Страшного суда.

— Что вы смотрите на этот образ? — спросил ее Платон.

— Смотрю, как архиереи идут в ад, — с сердцем отвечала графиня.

— А вы вот лучше посмотрите на это, — спокойно заметил ей Платон, указывая на изображение адских мучений вольной женщины. (1)

* * *

Платон очень недолюбливал графа Шереметева, однако посещал иногда его великолепные обеды и праздники. Раз, когда Платон обедал у Шереметева, подали огромную рыбу.

— Какая это рыба? — спросил граф дворецкого.

— Лосось, ваше сиятельство.

— Надобно говорить «лососина», — заметил Шереметев и, обращаясь к митрополиту, сказал:

— Ваше высокопреосвященство, вы человек ученый, объясните нам, какая разница между «лосось» и «лососина»?

— Такая же точно, ваше сиятельство, — отвечал Платон, — как между «дурак» и «дурачина». (1)

* * *

В 1770 году по случаю победы, одержанной нашим флотом над турецким при Чесме, митрополит Платон произнес в Петропавловском соборе, в присутствии Императрицы и всего двора, речь, замечательную по силе и глубине мыслей. Когда вития, к изумлению слушателей, неожиданно сошел с амвона к гробнице Петра Великого и, коснувшись ее, воскликнул: «Восстань теперь, великий Монарх. Отечества нашего отец! Восстань и воззри на любезное изобретение свое!» — то среди общих слез и восторга Разумовский вызвал улыбку окружающих его, сказав им потихоньку: «Чего вин его кличе? Як встане, всем нам достанется». (1)

* * *