Исторические романы и повести. Книги 1-9

Пастух нашел в Кунхазе перемены. Это уже не тот бродяга-острослов, каким Сохраб знавал его в молодости. Добротные одежды вождя саков тиай-тара-дайра, родовых старейшин и дружинников, дорогая посуда, ковры, тонко отделанное оружие, множество рабов и скота, обширные поля, мощные стены укрепления, перед которыми невзрачные городища кочевых родов казались загонами для овец, — все говорило, что Кунхаз ныне принадлежит к тому кругу знатных старейшин, которых в стране называют «богатые стадами», «богатые конями», «богатые быками».

Кунхаз молча обдумывая предложение Сохраба. Старейшина апасаков был великим хитрецом. Увлечение песнями не мешало Кунхазу расчетливо вести хозяйство общины. При этом, однако, Кунхаз оставался добрым человеком. Размышляя над словами Сохраба, апасак прислушивался и к голосу разума, и к тому, что подсказывало сердце. Сохраба он искренне жалел. Если саки тиай-тара-дайра не защитят Сохраба, «орлы» истребят род Оленя до последнего человека. Сохраб — воин, каких мало, с ним три десятка кочевников, свирепых, как дайвы. Они станут преданными телохранителями Кунхаза. Секиры сынов пустыни — хорошая ограда от черных рук. А такие найдутся в самом племени апасаков.

Вот этот Рустам, что сидит напротив, старейшина рода Чайки, или вон тот Артабаз, сын старейшины рода Шакала, тайно мечтают: «Уберем Кунхаза, займем его место во главе всего племени». Кунхаз все видит. Кунхаза никто не проведет!

— Слушайте. — Кунхаз помедлил, чтобы подчеркнуть весомость и важность того, что он сейчас скажет. — Я думаю, хорошо, если Сохраб останется на земле нашего племени. Хорезмийцы и апасаки — люди одного языка, одних обычаев. Какая между нами разница? «Олени» — вечные пастухи, мы обитаем в селениях, возделываем злаки, разводим коров, ловим рыбу, охотимся на зверя. Каждому свое: птица живет в небе, рыба — в реке, Однако все равно мы — массагеты. Если массагет не поможет массагету, он заслуживает, чтобы его утопили в болоте. Так я говорю?

По добрым лицам и понимающим взглядам окружающих Кунхаз определил: его слова нашли отклик в сердцах старейшин. В стране песков и болот извечно существовал закон братской помощи. Массагет порою грабил массагета в набегах, массагет иногда продавал массагета в рабство, но массагет всегда считал преступлением отказ в поддержке другому массагету. Благодаря именно этому племена массагетов выдерживали удары могущественных врагов и продолжали существование.

— Итак, род Сохраба остается и служит мне, — заключил Кунхаз. — Так ли я говорю?

— Так! — отозвался один из апасаков. — Ты хорошо сказал, Кунхаз. Когда ты говорил, ты помнил обо всех. Мы рады за Сохраба.

Но тут подал голос Рустам — старейшина в синем кафтане с золотым галуном.

— Слова твои хороши, Кунхаз, — сказал он вкрадчиво. — Но подумай, Бахрам обидится на нас, если мы укроем у себя врага «орлов». Род Орла опасен. Из-за трех десятков бездомных беглецов мы навлечем на себя гнев самого Бахрама!

— Ты мудр, Рустам! — Кунхаз прищурился. — Да, Бахрам рассердится. И даже пойдет на нас в набег. Это так. Но если я, друг Сохраба, не дам ему приюта, кто даст? Неужели так и пропадут люди? Нехорошо. Что же, если Бахрам обидится! Мы его не боимся. Не так ли, а, Рустам?

— Дело не в Бахраме! — Артабаз порывисто вскочил на ноги. Он был коренаст, невысок, молод и безбород. Круглое лицо юноши потемнело от гнева. — Дело не в Бахраме! Бахрам не страшен. Однако все равно «оленям» тут не место. Хорошо ли будет, если апасаки примут в племя каких-то бродяг? Это чужие люди, благодарности от них не жди. Кто знает, что-у них на уме?

— Сохраб поклялся в преданности нам, — сухо сказал старейшина племени.

«Вижу твое нутро, щенок! — добавил Кунхаз про себя. — Тебе страшно — «олени» не допустят, чтобы ты воткнул нож в мою спину».

— Все равно, — проворчал Артабаз угрюмо. — Не надо их в наше племя!

— Ну, у тебя Кунхаз не просит совета, — усмехнулся Кунхаз. — Ты еще молод. Когда у тебя вырастет такая борода, как у меня, послушаю твои слова. А пока пей молоко… Кто еще скажет?

— Не надо лишних слов, Кунхаз!

— Я доволен. — Кунхаз поднялся, растер онемевшие ноги. — Разжигайте костры. Варите мясо и рыбу. Несите сосуды с вином. Будет пир.

На площади гулко зарокотал бубен. Кунхаз поднял золотую чашу.

— Первую чашу я подаю тебе, владыка огня Aтар! Огради наше племя от чужих рук, от чужих глаз, от чужих языков!

Он плеснул в костер густое, крепкое вино. Высоко взлетело пламя. Кругом радостно зашумели:

— Атар принял жертву, нас ждет удача!

— Лопатку жирного барана я подношу великому богу Атару, сыну солнца. Храни нас от бед, священное пламя!

Старейшина швырнул мясо в костер. Лицо его подобрело. Он повернулся к сородичам и крикнул:

— Веселите свои сердца, дети, не думайте о плохом!

Зазвенели чаши, заклубился пар от мяса, варившегося в котлах.